Приключения, 1969 - [126]
«Штаб Шернера расположился в железнодорожных вагонах, стоящих на путях 16 километрах севернее Градец-Кралове. При штабе находятся высшие офицерские чины, в том числе штурмбаннфюрер СС. Узел связи при штабе имеет 160 телефонных линий. Его обслуживают около 200 связистов. Некоторые отделы штаба располагаются в Ческа-Скалица».
Из Центра передали:
«Поступившие от вас данные имеют чрезвычайную ценность. Большое спасибо».
А Крылов уже готовил новое сообщение:
«Центр. Соколову.
Шернер приказал войскам стоять насмерть и от капитуляции отказался. Праге угрожает полнейшее разрушение. Штаб Шернера в случае успеха наших войск будет продвигаться в район Карловых Вар, навстречу американцам».
Информация разведчиков подоспела как раз вовремя. В ночь с 7 на 8 мая танкисты генерала Ермакова разгромили штаб Шернера и обезглавили почти миллионную армию гитлеровцев.
16
Вечером 6 мая к Крылову пробрался связной от Аккермана. Сообщил: обстановка в Праге осложнилась. Оправившись от растерянности, гитлеровцы бросили против восставших патриотов танки и авиацию. По захваченным восставшими кварталам прямой наводкой бьет артиллерия.
Крылов немедленно передал эти данные в Центр. Запросил дальнейших инструкций. Центр ответил:
«Продолжайте сбор данных о противнике. Перебазируйтесь в район Праги».
Не знали разведчики, что в эти минуты на помощь восставшей столице уже рванулись советские танки из-под Дрездена. Им предстояло пройти около 300 километров, перевалить через Рудные горы, сломать оборону противника и освободить Прагу. Это был беспримерный молниеносный бросок, которого еще не знала военная история.
В 2 часа 30 минут утра 9 мая советские танки вошли в Прагу. К 10 часам город был полностью очищен от гитлеровцев. Война кончилась.
Пражские улицы наполнились ликующими людьми. И в общем радостном возбуждении никто не обратил внимания на кучку усталых, обросших щетиной разведчиков, озабоченно разыскивавших кого-то в толпе. И никому не было дела до того, как они, наконец, нашли своего товарища, как подняли его на руки и стали качать, и как обнимались и целовались потом, и как смахивала с глаз слезы худенькая бледнолицая девушка, невесть откуда оказавшаяся в их компании.
Девушка подхватила того, кто хромал на левую ногу, и все вместе исчезли так же незаметно, как и появились.
А еще через несколько минут армейские радисты услышали в эфире знакомые позывные:
— Я — Икар! Я — Икар! Победа, победа, победа!
С тех пор прошло более двадцати лет. Где они теперь, наши герои?
Борис Петрович Харитонов после войны окончил библиотечный институт, работает в городе Ровно. Несколько раз ездил в Чехословакию, в гости к боевым друзьям. Имя Харитонова присвоено новому рабочему поселку, а сам он удостоен звания почетного гражданина города Хоцена.
Сергей Иванович Лобацеев живет в Москве, работает на одном из крупных предприятий, вместе со своей женой Майей Дмитриевной. (Помните «Леру»?) Растят двух дочерей.
Ну, а Икар?
Жив и здоров Дмитрий Васильевич. После войны пошел на работу в органы милиции. И вот уже почти два десятка лет не снимает синей шинели. Старший сержант Мукачевского районного отделения милиции коммунист Д. В. Пичкарь отлично несет свою нелегкую службу.
Прочно вросли в мирную жизнь и другие разведчики — члены харитоновской группы. Работают, растят детей, читают книги, ходят на собрания. Обыкновенные наши советские люди. Назови их героями — отмахнутся:
«Таких, как мы, было много. Поэтому и победили».
Михаил Анчаров
ВЕНСКИЙ ВАЛЬС
После того как снаряд попал в МГУ и перебил мне ноги, я пополз по планете, залитой тавотом. Пятно тавота на грязном снегу — вот все, что осталось от моей МГУ, от «Мощной говорящей установки», через которую я целый час мощно агитировал немцев сдаваться и заводил им вальсы Штрауса. Это было не под Берлином, а под Москвой, возле деревни Репищи, от которой осталась одна изба.
Я доползу до нее и, перевалившись через порог, проведу в этой хате остаток своих дней. Судя по тому, как быстро немели ноги, этот остаток исчислялся минут в двадцать. Ровно столько, сколько осталось до нашего наступления. А я свое дело сделал. Мотался по нейтральной полосе на грузовике и отравлял эфир вальсами Штрауса недалеко от моста, который, вообще говоря, следовало бы взорвать, чтобы перекрыть дорогу их танкам.
Я полз и бормотал, что «в этот миг перед его мысленным взором проносилось все его прошлое», а сам думал только о будущем. Я знал, что перед уходом в иной, лучший мир человек должен предаваться воспоминаниям о прошлом. Но я думал только о будущем, о моем лучшем мире, о тихом уголке вроде этой избы, где проведу я остаток своих дней, где можно будет, наконец, устроить свою личную жизнь. Я вполз в пустую избу, с трудом втащил на заплеванный пол (вероятно, здесь побывали саперы) усовершенствованную мной рацию, и силы начали помаленьку оставлять меня. Внезапно за окном раздалось фырчание и кашель мотора, у которого вышел весь бензин. Потом послышались шаги. Вошел немецкий офицер в русском тулупе внакидку, держа в руках два пистолета «вальтер». Он скинул тулуп на пол и остался в шинели с эсэсовскими нашивками. У меня задрожали веки, и я прикрыл глаза. Я узнал красавца мужчину, человека с усиками, который увозил в машине Катарину. Сквозь ресницы я увидел, как эсэсовец вытащил из кармана еще два пистолета и положил их на скамью. Потом он огляделся и направился ко мне. Он наклонился, вытащил из моей кобуры ТТ и сунул его в карман шинели вместе с запасной обоймой. Потом он опустился возле меня на корточки, скрипя щегольскими сапогами. Я чувствовал на себе его взгляд. Эсэсовец расстегнул у меня карман гимнастерки и вытащил солдатскую книжку и комсомольский билет. Я не выдержал, открыл глаза и понял, что эсэсовец узнал меня: он держал в руках карточку Катарины.
