Приключения 1968 - [133]

— Вы сегодня не забыли пообедать?

«Ишь, заботливая… Я и не подумала спросить…» Бланка посмотрела на писателя. Втянутые щеки, отросшая на подбородке и кадыке серая щетина. «Он и вправду не обедал…»

Тем временем Грациэлла достала из холодильника сандвичи, разложила их на тарелке, пододвинула к старику. Он ласково улыбнулся.

— А у тебя самый вкусный кофе во всем западном полушарии. Налей еще!

— Нельзя, камарадо писатель, вы не сможете спать.

— Мне и не надо сегодня спать, мне надо работать.

Бланка маленькими глотками пила кофе, поглядывая на писателя. Казалось бы, он должен любить тишину библиотек и в этой тишине собирать, как пчела мед, мудрость из древних фолиантов. А оказывается, ему, как и ей, нужны голоса, люди… Какая в его душе бездна тоски, одиночества и грусти!.. Наверно, его сын был бы немного старше ее… Почему, как и этот старик, она тоже боится одиночества и тишины?..

Девушка оглянулась. Здание радиоцентра конусом уходило вверх и сливалось с небом. Дома по сторонам от него и напротив, через улицу, уже были погружены в темноту. Но в радиоцентре светились многие окна. Круглые сутки не гаснет в нем жизнь. Стучат телетайпы, собирая вести всего мира. За двойными стеклами студий читают тексты дикторы. Из аппаратных доносится разноголосица магнитофонных записей… Она, Бланка, — какое-то звено этого процесса. Ее голос, написанные ею фразы моментами врываются в эту сумятицу звуков, занимают свое время и свои радиоволны в эфире, в передачах, следующих за торжественно провозглашаемыми словами: «Говорит Куба — свободная территория Америки!..» Ее работа в редакции — спор с самой собой. Права она или не права? Права или не права Куба? И нужны или не нужны людям ее страны эти ее мысли, ее голос? В своих репортажах она рассказывает о лагерях учителей-добровольцев в горах Сьерра-Маэстры, о строителях Восточной Гаваны, о молодых рыбаках школы «Плайя-Хирон». Она не привносит в эти репортажи политику. Рассказывает — и только. Она просто жаждет, чтобы всем людям было хорошо и ясно жить. И ей тоже хочется ясности и счастья.

Писатель отодвинул пустую чашку.

— Спасибо. Мне еще нужно работать.

Он ушел. Бланка смотрела ему вслед. «Мы такие разные. Но каждый из нас несет в себе частицу творческого духа. Значит, есть в нас и что-то общее». Она достала блокнот, начала писать. У нее стало привычкой записывать мысли и образы, возникающие в голове.

Грациэлла мыла чашки, вытирала стойку. Заглянула в блокнот:

— Письмо возлюбленному?

— Нет, — оторвалась Бланка. — Еще чашечку можно?

— Не жалко, деньги ваши… — Кивнула на блокнот. — Меня не касается, у меня свои заботы.

Но тут же как бы между прочим спросила:

— Вам нравится этот тип, шофер?

— Славный парень.

Грациэлла уперла кулаки в бока.

— Так вот, учтите — это мой парень.

— Желаю счастья, — примирительно сказала Бланка.

— То-то!.. Славный… Много тут всяких! — Она с недоверием все еще косилась на Бланку. — Сама знаю — славный или не славный! Если хотите знать, сеньорита, он ужасно грубый. Даже я вся в синяках, могу показать…

— Пламенный революционный привет, моя красавица! — прокричал невесть откуда появившийся Хуанито.

Бланка сразу узнала мальчишку-газетчика. Но он не обращал на нее внимания. Восторженными глазами он смотрел на Грациэллу.

— Кофе и «корону»!

— А у тебя хватит монет? — насмешливо спросила девушка.

Хуанито побренчал в кармане.

— Слышишь?

Грациэлла поставила перед ним чашку кофе и стакан воды.

— А сигару не получишь — мал еще.

— Да ты знаешь, кто я?

— Дрянной мальчишка.

— А ты… — Он набрался храбрости и выпалил: — Ты самая шикарная девчонка во всем Мирамаре!

Подпрыгнул и через стойку чмокнул ее в щеку.

Подошел патруль: двое бойцов Революционной армии, молодые парни с серьезными лицами.

— Документы! — сказал один из них и включил электрический фонарик.

— Она своя, — отрекомендовал Грациэллу Хуанито.

— Тебя не спрашивают, малыш, — сказал второй боец. — Марш спать!

Грациэлла зашуршала юбками, достала из внутреннего кармана «тархету» — листок плотной бумаги с фотографией и оттиском ее большого пальца: документ, который обязан иметь каждый человек на Кубе.

— Полюбуйтесь.

Боец внимательно прочитал «тархету». Посмотрел на фото. Перевел взгляд на лицо девушки.

— Оригинал лучше? — насмешливо спросила она.

— Ваши документы. — Боец повернулся к Бланке.

— Пожалуйста.

— Сеньорита! — узнал ее мальчуган. Подпрыгнул, прихлопнул ладонями по бедрам. — Это вы?

— Салуд! — откозырял боец.

Патрульные неторопливо пошли вверх по улице.

— Сеньорита Бланка! — Мальчуган уставился на девушку.

— Ты и здесь? Вездесущ, как бог.

— Факт! — согласился он. — А что вы делаете в данный момент в данном месте?

— Дежурю, мальчуган.

— Так вы милисиана в натуре? А как же Ма… — Он запнулся. — Разрешите с вами познакомиться поближе, сеньорита?

— Вы полюбуйтесь на этого нахала! — с притворным возмущением воскликнула Грациэлла. — Мне ты уже изменил? Одно сердце вдребезги, а теперь хочешь расколотить другое?

Мальчик не обращал на нее внимания. Его интересовала только Бланка.

— Разрешите вас проводить?

— В другой раз. — Она улыбнулась. Ее забавляла настойчивость этого бродяжки. — Прямо отсюда на рассвете я уезжаю.