Приключение собаки - [39]

Ванслиперкен неохотно подписывался вообще. Но как было отказаться? Тем не менее он попытался возражать.

— Но почему вы не хотите подписать? Ведь мои деньги пропадут, если у меня не будет этой расписки! — говорил еврей. — Никто не платит таких денег задаром. Вы не бойтесь, мы вас не выдадим, а если нас повесят, то всех вместе!

Это казалось плохим утешением для Ванслиперкена, который был согласен получать деньги, но вовсе не желал быть повешенным.

— Ведь вы получили приличное вознаграждение и здесь, и там. Теперь вы — один из наших и не можете уйти от нас, так как это будет стоить вам жизни! — продолжал еврей. — Подпишите же, сделайте милость; все равно вы не выйдете из этого дома, пока не подпишете этой расписки! Не так же мы глупы, чтобы давать вам наши деньги и затем предоставить вам донести на нас и подвести нас всех под виселицу!

Старый, тощий еврей сам по себе, конечно, не мог бы ничего поделать с лейтенантом и не мог помешать ему уйти из комнаты, но он позвонил, и в коридоре послышались тяжелые шаги нескольких человек. Ванслиперкен, видя, что в случае, если он не подпишет, старик не остановится перед насилием, поспешил подписаться и уйти, обещав зайти; по возвращении из Амстердама.

Все это было крайне неприятно Ванслиперкену; он чувствовал себя как бы в тисках, но ощупав в кармане тяжелый сверток червонцев, несколько утешился, а очутившись снова в присутствии прелестной вдовушки, окончательно повеселел. Во время дружественной послеобеденной беседы он вскользь упомянул о том, что ему было неприятно давать свою подпись, на что Нанси отвечала:

— Но ведь это необходимо во всяком деле! Да и почему же не подписать? Я знаю, что ведь вы наш и телом, и душой, и мне, право, кажется, что именно эта ваша преданность нашему делу заставила меня полюбить вас. Я страстная сторонница нашего законного короля и ни когда бы не согласилась стать женой человека, который не был бы готов во всякое время пожертвовать жизнью за своего законного государя, как вы, мой друг! Я не говорю уже о том, что это прекрасно вознаграждается!

За обедом, обласканный вдовою, лейтенант много ел и много пил и, улучив удобную минуту, страстно признался ей в любви и просил ее руки. Она конфузилась, подносила платок к глазам. Наконец, было решено не откладывать свадьбы; сроком было назначено время его ближайшего приезда.

Опьяненный вином и надеждами, Ванслиперкен вернулся на куттер, нимало не подозревая того, что в его отсутствие творилось на судне. Несмотря на воспрещение лейтенанта, Могги Салисбюри явилась на судно, как только командир съехал на берег, и кинулся в объятия своего дорогого, возлюбленного Джемми. Вскоре эта любящая парочка удалилась в дальний угол и долго серьезно совещалась о чем-то. Едва вступив на палубу своего судна, Ванслиперкен заметил у гакаборта женскую юбку и сердито спросил, что там за женщина. Гнев его усилился еще более, когда он узнал, что это жена Салисбюри. Он потребовал к себе капрала и приказал немедленно высадить женщину на берег. На замечание Ванслиперкена, каким образом Могги очутилась на судне, ван-Спиттер отвечал, что ей разрешил мистер Шорт, и что вообще настроение умов очень беспокойное, и ему удалось подслушать, как некоторые грозили большой бедой командиру. Разговор Ванслиперкена с капралом был прерван прибытием посланного от адмирала, командира порта, с приказанием немедленно сняться с якоря и идти в Амстердам, чтобы, не дожидаясь ответных депеш, снова вернуться в Портсмут.

Могги была отправлена на берег, но она уже успела переговорить с мужем об интересовавшем ее деле. Нанси нашла в Могги прекрасную помощницу себе и отчасти заместительницу, но Могги не соглашалась вступить в общину контрабандистов, если и ее муж не будет таковым.

Сэр Джордж Барклай дал Нанси благоприятный ответ, говоря, что ему очень может пригодиться хороший рулевой, и он готов принять Джемса Салисбюри в общину контрабандистов. Как только куттер вернулся, Могги поспешила о всем сообщить своему мужу и стала уговаривать его дезертировать, но Джемми весьма основательно возразил ей, что если он поступит так, как она того желает, то ему никуда нельзя будет показаться; его всякий узнает, и тогда ему грозит виселица.

Он сказал, что ничего не имеет против вольной профессии контрабандиста, и что ему надо дослужить свой срок или получить через друзей Могги указ об отчислении его от экипажа куттера. На этом супруги и порешили, а на следующее утро, на рассвете, куттер «Юнгфрау» снялся с якоря и направился свой курс на Тексель.

ГЛАВА XXIV. Тяжелые дни для мистера Ванслиперкена

Едва только «Юнгфрау» ушла из гавани, как Могги поспешила к Нанси и передала ей ответ своего супруга. Нанси нашла его резоны вполне разумными и обещала исхлопотать ему отчисление. В то время многие лица, занимавшие высшие должности, были тайными сторонника короля Якова, и сношения их с якобитами низшего сословия были настолько тесны, что последние могли сделать многое, когда им того было нужно.

Итак, спустя несколько дней, приказ об отчислении Джемса Салисбюри с куттера «Юнгфрау» был уже в руках Нанси, которая и передала его Могги.