Приказано - спасти... - [22]

- Борис Алексеич, Фира забегала, сказала, что еду какую-то привезли. Правда, что-ль?

Сбитый с мысли, военфельдшер запнулся, но ответил:

- Правда, Иван. Мясо привезли. Санитарки сварят бульон и накормят всех. Подождите только.

Мужик мотнул головой:

- Да я не за себя беспокоюсь. Петруха, вон, еле живой. Его бы подкормить.

Чекунов вгляделся в сторону, куда указал раненый, но рассмотрел в полумраке только белеющие повязки и такой же белый овал лица на нижнем ряду нар.

Сверху послышалось кряхтение:

- Даа, поесть бы не помешало.

С других нар немедленно ответили:

- Куда только в тебя лезет, Сашка. Вон растолстел то как. Того и гляди, нары проломишь!

Кто-то хрипло рассмеялся, но смех тут же перешел в надрывный кашель. Потом снова наступила тишина.

Сиваков обернулся к Чекунову и одними глазами, казалось, спросил: "Ты видишь? Эти люди и так еле живы. Что ты можешь предложить им?"

Семен двинулся вдоль ряда нар, рассматривая лежащих. Молодые бойцы и красноармейцы в возрасте, накрытые шинелями и одеялами - и повязки, повязки, повязки... Война пометила этих людей своей кровавой меткой. Пуля, зазубренный осколок, волна горящего топлива - и только что послушное тело становится беспомощным сгустком боли. И вся надежда, что рядом окажется товарищ, который не бросит, поможет, вытащит...

Наверное, именно отпечаток беспомощности и делал похожими столь разные лица.

Семен встретился глазами с раненым, которого Сиваков называл Иваном. Повязки туго стягивали грудь мужика. Также плотно была замотана кисть правой руки. Из-под повязки торчал только большой палец. Раненый перекосил лицо в гримасе:

- Что смотришь? Вишь, был плотник - да весь вышел. Один палец остался, чтобы в носу ковыряться...

Боец закашлялся:

- И в грудь проклятый фашист осколком приласкал. Вот, лежу теперь... А ты здесь что делаешь парень? Не раненый, вроде?

- Красноармеец Чекунов. Из автобата. Я должен вывезти отсюда всех раненых в расположение советских войск.

Семен понимал, что, произнеся эти слова, он отрезал себе всякие пути отхода. Но иного выхода не было.

- Что, что ты сказал? - на верхнем ярусе кто-то завозился, застонал. Зашевелились и другие раненые, стараясь рассмотреть говорившего. И тогда Семен шагнул на середину прохода, оттирая плечом военфельдшера, и произнес уже во весь голос:

- Повторяю, у меня есть приказ, вывезти всех раненых в расположение наших войск.

Из-за спины красноармейца выскочил Сиваков:

- Семен, чего ты мелешь, какой приказ?

Чекунова действительно понесло:

- Приказ, не оставлять раненых товарищей в руках фашистов.

- Да ведь это же авантюра! И сам погибнешь и людей погубишь. Какие у тебя шансы пройти?

- А это уже не важно - хриплый голос с нар заставил Сивакова замолчать.

Мужчина, накрытый кожаным регланом с обгорелой полой, пытался перевести дыхание, хватая воздух открытым ртом. Все лицо его было покрыто истекающей сукровицей коркой ожога. Полоса повязки скрывала глаза.

- Неважно, какие шансы... Если останемся здесь - то шансов вообще нет. Никаких. Ты ведь это тоже понимаешь, доктор?

Ничего не ответил Сиваков. Что сказать? Сослаться на слова командования, что помогут местные жители? Тогда, почему они до сих пор не пришли?

Да и в мыслях Борис Алексеевич сам себе уже признался, что немцы должны навестить лесные бараки со дня на день.

Но и предложение красноармейца не казалось ему хорошим выходом. Слишком мала надежда на благополучный исход дела. Будто подслушав его мысли, снова отозвался обгоревший мужчина:

- Поймите доктор, лучше попробовать прорваться, чем просто ждать своей участи. Мы сейчас даже оружие не подымем. И если придут немцы, драться - некому. А если удастся прорваться к своим - долги мы вернем с лихвой. Даже если дойдут не все.

- Но, но... - мысли военфельдшера, слегка запутались - но как увезти всех? Положить тринадцать человек в один прицеп нереально.

- Ничего, потеснимся - еще один голос вклинился в спор - Чай не баре.

- Верно Сашка говорит - поддержал говорящего Иван. - И Виктор Иванович прав, ничего хорошего нас здесь не ждет. Уходить надо, хоть ползком - но уходить. А что места в прицепке мало - не беда. Нужно в кузове что-то вроде двухэтажных нар соорудить. Глядишь и поместимся. Эх, рука моя, рука... Я бы вам целую карету соорудил.

- Ладно, Иван, не стони - перебил его Виктор Иванович - ты мне еще самолет обещал выстругать, лучше старого. На чем я буду фрицев гонять?

- А на счет нар он дело говорит - обратился он уже к Семену, повернув в его сторону забинтованную голову, - и уж если не получится, хоть навалом грузи. Хуже уже не будет.

Семен, так и стоявший посреди прохода, смог только кивнуть. Спохватившись, что летчик этого не видит, произнес громко:

- Сделаю - и уже тише - обещаю.

Красноармеец и военфельдшер вышли из барака. Сиваков прямо посмотрел Семену в глаза:

- Ну что, добился? Что дальше думаешь делать?

- Буду готовить тягач и прицеп. Времени у нас мало, но надеюсь, Андрей поможет. Завтра, к полудню мы должны быть у реки. А вы с санитарками решайте, что нужно отсюда забрать из вещей. Но немного - машину нельзя перегружать. И еще: мясо, что мы привезли, нужно все или сварить, или подкоптить на огне, чтобы не испортилось. Это будет наш запас.