Прихоти любви - [52]

– Ваша светлость, так, по-вашему, лучше смотреть, как систематически обманывают добрейшее, благороднейшее и симпатичнейшее существо в мире? Я должна сознаться, что понятия о дружбе бывают различными, – с упреком сказала Берг.

– Вы, вероятно, никогда никого сильно не любили, Алиса? Не любили так, чтобы скорее предпочесть смерть, чем лишиться любимого. Нет, вы этого испытывать не могли, ведь у вас вместо сердца пустое место! Не возражайте! От меня герцогиня ничего не узнает, тем более что-то весьма сомнительное, без неопровержимых доказательств.

Фрау фон Берг провела рукой по волосам принцессы; на ее глазах блестели слезы.

– Как может золотое, детски чистое сердце поверить такому обвинению? – тихо сказала она. – Герцогиня даже не признает доказательств.

Принцесса сняла ее руку.

– Пожалуйста, не держите себя так, словно у вас полные карманы доказательств, – сказала она, раздраженная прикосновением.

– Карманы у меня не полны, но достаточно одного доказательства, ваша светлость.

Лицо молодой девушки покрылось яркой краской от стыда.

– Это неправда, – повторяла она. – Ни одна женщина не бесчестна настолько, чтобы выказывать дружбу, обманывая. Вы ужасны, Алиса!

Принцесса вдруг вскочила и побежала в спальню, дверь с шумом захлопнулась за ней. Фрау фон Берг осталась одна в просто, но уютно обставленной комнате; по лицу ее снова скользнула усмешка. Потом она вынула из кармана записную книжку и взяла из нее письмо. «Вот оно!» – прошептала почтенная дама, с нежностью глядя на записку. Уже один раз этот клочок бумаги показал свою волшебную силу.

Принцесса Текла сидела у себя в комнате и писала герцогине-матери письмо, полное благородного негодования. Рядом слышались страстные рыдания. Фрау фон Берг вышла из комнаты, тотчас вернулась с водой и малиновым вареньем и вошла в спальню.

– Ваша светлость должны успокоиться, – нежно сказала она и приготовила прохладительный напиток.

Она стала на колени перед заплаканной молодой девушкой, которая сидела на диване.

– Не должно быть красных глаз; если я не ошибаюсь, сейчас приехал барон, – продолжала фрау, – там на столе лежат маски для костюмированного бала и большой выбор моделей от Ульмана.

Принцесса встала, дала фрау фон Берг причесать себя и освежить глаза.

– Что, я очень заплакана? – спросила она.

– Нет, нет! Очаровательны, как всегда, – ответила Берг.

Через несколько минут принцесса сбежала вниз, не желая упустить ни секунды дорогого времени, глаза ее блестели.

В широко открытых дверях ярко освещенной столовой стояла Беата в своем сером с черным праздничном шелковом платье, которое она постоянно надевала к обеду.

– Мой брат просит извинить его отсутствие: он задержан у его высочества; пустой экипаж только что вернулся, – сказала она с легким поклоном.

Сияние исчезло с лица девушки, она тихо села рядом с Беатой; старая принцесса не вышла из-за головной боли.

Графиня Морслебен с трудом удерживалась от зевоты; камергер тихо разговаривал с фрау фон Берг. Кроме этого, слышались только звон тарелок да голос Беаты, который, как всегда, звучал громко и отчетливо. Она разговаривала с принцессой, но та не отвечала и, не ожидая десерта, встала, сделала графине знак остаться и, как капризный ребенок, убежала в сад.

Когда часа через два Елена вернулась к себе, волосы ее были мокры от росы, а глаза распухли от слез. Эти глаза видели не то, что было перед ними, а комнату, в которой за роялем сидела девушка с белокурыми волосами, образовавшими сияние вокруг головы, а рядом стоял человек, которого чистый, великолепный голос очаровывал против его воли. Было от чего прийти в отчаяние.

– Позовите фрау фон Берг, – приказала она горничной. – Огня не надо.

Через несколько минут в дверях прошуршало шелковое платье красивой женщины, и маленькая дрожащая рука принцессы схватила ее руку.

– Доказательство, Алиса, дайте мне его, – прошептала она, продолжая дрожать, как в лихорадке.

– Вот, – спокойно сказала фон Берг и вложила в правую руку принцессы предательское письмо. – Я думаю, оно ничего не стоит. Бросьте записку, когда прочтете ее, ваша светлость.

– Хорошо, Алиса, благодарю, можете идти.

Принцесса пошла к себе в спальню и прочла записку при свете розового фонаря, висевшего посреди спальни.

– И несмотря на это, она ее друг? Бедная Лизель! – прошептала она.

Потом сделала движение, как будто хотела разорвать записку, но остановилась; кровь прилила к голове, ей стало жарко, она тяжело вздохнула. Комната еще была полна дневным жаром, в открытое окно врывался сладкий запах цветущих лип, такой же опьяняющий, как жажда любви и счастья, наполнявшая грудь девушки.

Принцесса хотела быть счастлива во что бы то ни стало. Она дрожащими руками сложила письмо в маленький квадратик и спрятала в медальон, который носила на шее. В нем был мужской портрет, однажды она тайно взяла его у сестры, когда та была невестой Лотаря. Это было сокровенной тайной.

– Только в случае необходимости! – прошептала она и закрыла медальон.

Глава 17

Фрейлейн Линденмейер удивленно качала головой в чепце с красными лентами. Удивительно, что стало с обычно пустынным Полипенталем! В лесу мелькали дамские светлые платья и звучали веселые голоса. Казалось, весь город выбрал эту местность для своих прогулок. Масса элегантных экипажей проезжала мимо, а в местечке нельзя было достать ни одного яйца. Все ехали в маленький курорт Бретер, лежавший в получасе езды от Совиного дома. Здесь, по словам лесничихи, «толкались приезжие», и каждая лачужка была сдана, а хозяин «Форели» стал высокомерен, потому что у него на первом этаже жили два графских семейства, у всех были экипажи, и все постоянно ездили в Альтенштейн и Нейгауз.