Прихоти фортуны - [18]

Лодка раскачивалась на волнах, скрипели уключины, ветер внезапно изменил направление. Но незнакомец уверенно вел это убогое суденышко выбранным курсом.

Поблизости от материка поднимался из вод Средиземного моря скалистый островок, прибежище несметного количества птиц, где на самом высоком уступе стояла старая башня маяка. Именно сюда и направлялся похититель, и вскоре нос лодки ткнулся в отшлифованную гранитную глыбу.

Человек со своей ношей поднялся по каменным ступенькам, ведущим к входу в башню. У низкого сводчатого портала он остановился и оглянулся назад. Кругом было темно, плескались и шумели волны, пряные запахи морских глубин наполняли воздух, подобно дорогим благовониям. В бухте качалась привязанная лодка.

Человек резко, но негромко постучал в дверь. Стук был условным, и дверь тут же бесшумно открылась. На пороге стоял старик. Был он мал ростом, крепок, его пепельные волосы с нитями седины были собраны в пучок, а борода спускалась до груди. В руке он держал фонарь. Его пористая кожа напоминала по цвету красную глину, и были испещрена морщинами. Перед гостем предстал никто иной, как смотритель маяка Роббер, старый морской волк, отшельник и пьяница.

– Это вы, милорд, – тихо сказал он, взглянув на гостя холодными голубыми глазами.

– А кто еще по-твоему мог быть? – Ответил незнакомец.

Роббер неопределенно подал плечами.

– Входите, – коротко сказал он и отодвинулся, давая гостю дорогу.

– Убери фонарь, старик, я знаю эту башню не хуже тебя.

– Как хотите, милорд. Ежели вы предпочитаете тьму свету – это ваше дело, и меня оно не касается. Именно так, лихорадка мне в бок!

Ночной гость стал уверенно подниматься по лесенке, не обращая внимания на стук двери и скрежет задвигаемого засова.

У одной из дверей он остановился, поджидая Роббера, и все так же бережно прижимал к груди свою ношу. Вне всякого сомнения, это была похищенная им девушка.

Старый моряк отпер дверь и, почтительно поклонившись, пропустил гостя вперед. Тому пришлось пригнуться, чтобы пройти под низкие своды каморы.

Смотритель Эфийского маяка обладал острым зрением, однако темнота действовала на его глаза так же, как на глаза любого смертного. Роббер не заметил, что красивое и бесстрашное лицо пришельца исказила гримаса боли, он покачнулся, но, взяв себя в руки, твердо шагнул в комнату.

Здесь царил полумрак: единственный источник света – тлеющие дрова в камине – давал возможность поверхностно рассмотреть помещение, где оказался незнакомец.

Это была довольно большая комната с громоздким дубовым столом посередине, креслами, украшенными искусной резьбой, и широкой кроватью под шерстяным пледом. Тусклый свет исходил от камина в углу, сделанном в форме головы горгульи.

Вот этот зыбкий свет и давал возможность увидеть царивший здесь живописный беспорядок. Стол был завален навигационными приборами, старыми книгами; несколько щитов, секиры, луки и арбалеты, кинжалы и посеребренные латы висели по стенам вперемежку с морскими картами. К потолку был подвешен желтый акулий скелет.

– Зажечь свечи, милорд? – спросил Роббер и покосился на то, что с таким тщанием гость скрывал под плащом.

– Нет… Все, что потребуется, я сделаю сам, ответил он, не взглянув на почтенного хозяина маяка.

– В этой башне всегда пронизывающая сырость. Если камин начнет остывать – подкормите его. В дальнем углу найдутся куски торфа.

Гость прошел к кровати и уложил на нее девушку, в то время, как смотритель давал необходимые, на его взгляд, рекомендации. Пришлось выслушать. Гость, склонившийся было над девушкой, выпрямился и вернулся к старику.

– Ты сделал все, что нужно, Роббер, – сдержанно сказал он. – Я покину башню до рассвета. Лодку можешь забрать в бухте, под горбатым утесом. Ладно… – он махнул рукой. – Иди отдыхать, старина.

Как только смотритель маяка удалился, человек, которого он называл милордом, в раздумье прошелся по комнате, слегка припадая на правую ногу. Каждый шаг причинял ему боль, и он стискивал зубы, чтобы не выдать страданий даже перед самим собой. Но бледное лицо, возбужденно блестевшие глаза свидетельствовали о том, что мысли его заняты отнюдь не раной.

Он подошел к кровати и взглянул на девушку. Она была без сознания.

Мужчина отошел к столу, и какое-то время стоял неподвижно. На нагромождении старых книг возвышался бронзовый подсвечник в виде упавшего на колени демона, в агонии простершего к небу руки. В одной он держал зеленую свечу. Губы мужчины искривились в горькой и иронической улыбке.

Он зажег свечу.

Слишком долго девушка не приходит в себя, в тревоге подумал незнакомец.

Он сел перед камином и по возможности внимательно рассмотрел ногу. Топор рассек мякоть почти до кости, грубая кожа штанов немного смягчила удар. Гость взял кусок полотна, вероятно служивший хозяину обеденной салфеткой, и кое-как перевязал рану.

– Проклятый горбун, – пробормотал он.

При звуке его голоса Жанна пришла в себя, обвела комнату глазами, полными слез, ничего толком не рассмотрев. Взгляд ее остановился на человеке у камина. При свете огня она могла хорошенько рассмотреть его. Это был муж, но далеко не старик. Его огромный нос и несколько тяжеловатая нижняя часть лица выдавали в нем человека волевого и благородного. Его кожаный камзол почернел в тех местах, где о него терлись доспехи и оружие. Он снял панцирь и стальные рукавицы, оставшись в отполированных нарукавниках, достигавших локтя. На кожаном поясе незнакомца слева висел длинный меч с прочной рукоятью в виде распятия с гравировкой. При себе он также держал длинный кинжал. Высокие ботфорты с широкой серебряной пряжкой потемнели от воды. Стальных набедренников на воине не было, чем не замедлила воспользоваться госпожа фортуна, чтобы проявить свой капризный нрав.