Приходит ночь - [16]

Ли беззаботно рассмеялся, и черты его лица уже не казались такими резкими — улыбка, обнажившая ряд прекрасных белых зубов, смягчила его лицо.

— Замечательно, мисс Келлер. Я доверяю вашему профессионализму. Так же как моему собственному.

— Что это значит? — спросила Брин торопливо.

— Это значит, мисс Келлер, что, возможно, я знаю вас лучше, чем вы сами себя знаете. Наверняка вы думаете, что я мысленно раздеваю вас каждый раз, когда на вас смотрю.

— Вполне возможно, — холодно ответила Брин, надеясь, что ее щеки не покроются предательским ярким румянцем.

— Ага. И возможно, вас беспокоит то, что я выбрал вас из остальных танцовщиц потому, что хочу вас получше разглядеть. Или затащить вас в постель…

— Я не предполагала…

Ли снова тихонько рассмеялся.

— Мисс Келлер, вы можете предполагать все, что вам вздумается. Я выбрал вас на роль Лорены, потому что вы талантливы и точно соответствуете моему представлению об этой женщине. А что до остального… боюсь, вы правы. Мне бы хотелось рассмотреть вас получше — и я совершенно определенно хотел бы уложить вас в постель. Но не беспокойтесь — я не позволю этим моим желаниям помешать работе. Здесь или когда мы будем делать фото для промо-акции.

Брин захотелось закатить ему оплеуху. Но она была слишком ошарашена. Она просто смотрела на него — пока он поставил чашку на складной столик и фланирующей походкой вышел из комнаты. Молча и бесшумно.

Эта легкая поступь пантеры совершенно не сочетались с тем, в чем только что пытался убедить ее этот человек.

Он был профессионалом, и он знал, чего хочет, — и он был здесь.

Глава 3

Почти сразу после того, как они сели за стол в большой кабинке китайского ресторана, Брин поняла, что визит сюда был ошибкой. Через секунду лапша была разбросана по лаковой столешнице — так на нее набросились голодные дети. Стакан с водой был моментально опрокинут, а Эдам соскользнул с пластикового стула, ударился головой и разразился плачем.

«И чего я не повела их в «Макдоналдс»?» — спрашивала себя Брин, попеременно утешая Эдама и пытаясь имитировать глас божий для Брайана и Кита, но только на тон тише — лишь бы они сидели на месте.

Да, несомненно, это была ошибка.

Когда изнурительная, выматывающая нервы неделя завершилась в пятницу вечером, Брин была бесконечно счастлива. Она пообещала самой себе, что позабудет все, придет домой тихой и спокойной, будет вести себя достойно и с нежностью относиться к детям.

И полчаса все было прекрасно, просто великолепно. Но она слишком заигралась в Матушку Гусыню. И когда она помогала Брайану читать «Тарзана» Бэрроу, Эдам, оторвавшись от раскраски, спросил:

— Что это воняет?

— Ага, — охотно отозвался Кит, — и горит.

— Ох, не говорите так! Не говорите! Это… у-у, блин горелый! — простонала Брин, взвилась с нижней полки двухъярусной детской кровати, стукнулась головой о верхнюю полку и опрометью бросилась на кухню.

Отбивные безнадежно подгорели; шпинат в кастрюльке представлял собой зеленую жижу.

Дети любили китайскую кухню, они ели даже овощи по-китайски. «Вонг» — замечательный ресторан, где прекрасно относились к детям. А Брин уже не раз попадала впросак — с бургерами, жарким и пиццей. Им надо было подкрепиться чем-то относительно съедобным.

Вот так они все и оказались у Вонга, а Брин хотелось оказаться где угодно, но только не здесь.

— Я хочу цыпленка в кисло-сладком соусе… — начал Кит.

— А мне можно цыпленка с кешью? А то мы всегда заказываем то, что хочет Кит.

— У-у! Я не хочу цыпленка с кешью. Я кешью не люблю.

— Прекратили! — зашипела Брин так тихо, как только могла, подпуская в голос угрозу.

Она поцеловала Эдама в белокурую макушку, смахнула со стола разлитую воду и попыталась собрать разбросанную лапшу. Затем она сверлила старших мальчиков угрожающе хмурым взглядом до тех пор, пока Кит не потупил рыжую голову, а Брайан не склонил свою каштановую в немом повиновении.

— Вы все трое будете вести себя в ресторане как следует! — предупредила Брин.

Потом она чуть расслабилась, на минуту откинувшись на стенку кабинки. Не их вина, что уже так поздно и все они почти умирают от голода. И не вина мальчиков, что ее неделя была такой неудачной.

Ничьей вины в происходящем нет, только ее. И еще Ли Кондора.

Он едва говорил с ней с того времени, когда они беседовали в буфетной. Ли был профессионалом до мозга костей, вежливым — и предельно корректным, выглядело это так, словно он на самом деле пытался назначить ей свидание, она ответила однозначным «нет», и ему пришлось ограничиться обычным «ну что же…».

А потом опять все выглядело так, словно Ли все еще ждал… наблюдал за ней. Будто знал, что она дошла до покой точки, с которой начала чувствовать его присутствие. Даже если он бесшумно возникает в нескольких футах от нее, Брин улавливала тонкий, древесный, мужественный запах его лосьона после бритья.

Брин не могла не удивляться ему. Она знала, что в Тахо у него появился клуб новоиспеченных фанатов, все, кто работал с ним над видеоклипом, были от него без ума. Ли знал, когда надо работать, а когда можно и посмеяться. Когда потребовать полной собранности, а когда ослабить хватку. И как только она улавливала этот опасный огонь в его глазах, чувствовала мудрость в самой их глубине, мудрость, произошедшую от жизненного опыта…. или от опыта страдания? Трудно представить, будто он знает, что такое удары судьбы или боль. Но Барбара говорила, что он вдовец. Возможно ли, что такой мужчина мог быть однолюбом, любил одну женщину столь сильно, что ее смерть стала для него нескончаемой мукой?