Приграничные и трансграничные территории Азиатской России и сопредельных стран. Проблемы и предпосылки устойчивого развития - [157]
В качестве примера остановимся на трех сюжетах новой эколого-географической ситуации, сложившейся в российско-казахстанском приграничье, а именно:
– проблема опустынивания в районах целины;
– последствия изменения структуры земельных ресурсов после 1991 г.;
– нарушение бассейнового принципа природопользования в бассейне Урала.
На всех известных картах географического распространения процессов опустынивания полоса российско-казахстанского приграничья отнесена к зоне современного опустынивания. При этом многие авторы ссылаются на то, что участок от Урала до Алтая остается в этом отношении малоизученным. Можно лишь привести некоторые данные о масштабах процессов опустынивания в степной зоне Северного Прикаспия, Южного Урала и Тургайской столовой страны.
Так, на Волго-Уральском междуречье в Рын-песках в середине XIX в. в эпоху Букеевской орды общая площадь развеваемых песков составляла, по оценкам специалистов, не менее 60,0 тыс. га, в 1950-1960-е гг она достигала 45,0 тыс. га, а в первые годы XXI в. не превышала 3,0 тыс. га и была ограничена окраинами крупных населенных пунктов и отдельными фермами внутри Рынпесков.
В бассейне среднего течения Урала и Илека (от пос. Акбулак на Илеке до г. Уральска) в 1990 г. не закрепленные растительностью развеваемые пески занимали площадь около 90,0 тыс. га, в середине 1970-х гг. – 40 45,0 тыс. га, а по нашим оценкам, в 2000–2002 гг. на всем этом пространстве сохранилось не более 40 «действующих» эоловых урочищ, площадью 1–3 га каждое. Практически все бугристые пески надпойменных террас и высокой поймы Урала и Илека в настоящее время либо закреплены травянистой растительностью, либо облесены [Опустынивание…, 2002].
В степном Зауралье и Тургае (восточная часть Оренбургской области, Костанайская область) в начале 1960-х гг. эоловой эрозии были подвержены более 740,0 тыс. га распаханных целинных земель с легкосуглинистым и супесчаными почвами [Николаев, 1999]. Практически все эти земли выведены из оборота и в настоящее время представляют собой пастбищно-сенокосные угодья.
В 1990-е гг. численность скота в Западном Казахстане сократилась в 4–5 раз, овец – в 15–20 раз. На юге Оренбургской области нагрузка скота на степные пастбища уменьшилась в 7–8 раз, исчезли почти все летники и дальние дойки [Опустынивание…, 2002]. Почти повсеместно в степи стал накапливаться характерный «степной войлок», образование которого привело к лучшему увлажнению степей за счет задержания травостоем снега и лучшей защиты почв от иссушения. Но образование «степного войлока» на пастбищах в сочетании с широким распространением высокотравных бурьянистых залежей и с возрождением практики сжигания соломы на обрабатываемых полях резко повысило пожарную опасность в степи.
Многократное сокращение присутствия человека в степи, отсутствие техники и горючего привели к тому, что степные палы ежегодно беспрепятственно охватывают до 30–35 % территории степной зоны в Западно-Казахстанской, Оренбургской, Актюбинской, Костанайской областей, заволжских частях Саратовской и Волгоградской областей. От степных палов пострадали в большей или меньшей степени все лесокультурные насаждения, созданные во второй половине XX в.
Таким образом, прежде чем делать выводы о ландшафтных последствиях глобальных изменений климата и, в частности, о естественном опустынивании территории российско-казахстанских степей, необходимо оценить влияние пирогенного фактора, который приобретает на этом пространстве все более масштабный характер и последствия которого практически не исследованы.
Одним из основных сюжетов современной эколого-географической ситуации в российско-казахстанском приграничном субрегионе, на который нельзя не обратить внимание, является проблема нарушения бассейновых принципов природопользования, сложившихся в XX в. на территории СССР (рис. 11.3) (подробнее см. раздел 8.1).
Рис. 11.3. Бассейн р. Урал: внутрибассейновое распределение стока.
Как уже отмечалось, Яик-Урал играл важную роль в рыбном хозяйстве России начиная с XVII в. Яицкое казачество, получив от царя монополию на рыбные промыслы, установило такие правила рыболовства, которые способствовали сохранению и воспроизводству осетрового стада. Добыча осетровых в реке Урал составляла в 1810 г.
150.0 тыс. ц, а много позже, когда казачество лишилось своих прав и был разрешен промысел осетровых в море, уловы составляли: в 1933 г. – 50.0 тыс. ц, а в 1964 г. – 20,0 тыс. ц. Роль Урала многократно возросла в мировой добыче осетровых в 1970-е гг. После зарегулирования р. Волги основные площади естественных нерестилищ на реках Каспийского бассейна сохранились только на Урале. В конце 1970-х гг. доля Урала в мировой добыче осетровых достигла 33 % (104,0 тыс. ц в 1977 г.), а по производству черной икры возросла до 40 % [Песериди, 1979] (рис. 11.4).
Рис. 11.4. Динамика вылова осетровых рыб в бассейне р. Урал (1932–1980 гг.)
Именно это обстоятельство – громадная роль Урала в сохранении естественного воспроизводства всего каспийского стада осетровых и пополнении валютных запасов СССР – было использовано для того, чтобы:
