Приговорённый обвиняет - [34]

— Но если эти сведения компрометировали мисс Линдфорд, как могло случится, что Милли Берил могла ей поверить? Ведь она согласилась поехать в Комптон потому, что та ее об этом попросила.

— Сведения Милли были не очень определенными и Изабелла Линдфорд устроила так, что отвела подозрения от себя и подвела под них Мэри О’Коннор. Я догадываюсь, что в разговоре, который произошел между Милли и Эвером, последний намекнул что убийцей Ли была женщина. Я просто вижу, как это было. Милли делала вид, что прекрасно осведомлена о происшествии в тюрьме и Эвер попался на удочку, но он не называл имен, а, говоря об убийце просто сказал «она». Милли и в голову не пришло что эта «она» — мой собственный адвокат. К тому же я просил Милли сообщить о результатах этой маленькой мистификации Пенсону или Изабелле Линдфорд. Как же она могла заподозрить? Вероятно, мисс Линдфорд убедила тогда Милли, что единственная женщина, которая могла отравить надзирателя, — это Мэри О’Коннор. Все становится предельно ясным. Возьмем письмо, которое вам передал директор.

— Ах, вам об этом известно!

— Да. Пенсону удалось его заполучить на несколько минут. Особенно важен в нем постскриптум Милли: она была уверена, что мне известны сведения, которые она получила от Эвера и которые ей были неправильно истолкованы мисс Линдфорд. Прочитав эти строки, я подумал, что Милли до этого послала мне еще одно письмо, но я его не получил. А истина заключалась со всем в другом: Милли считала, что сообщила мне известные ей сведения через Изабеллу Линдфорд.

Инспектор кивнул.

— Итак, вы думаете, что это она отравила Вильяма Ли?

— Да, я так думаю.

— Но зачем ей понадобилось убивать этого несчастного?

— Потому что Ли через Пикара получил какие то компрометирующие ее данные.

— Но как это могло ей стать известно? Через кого?

— О, по моему, это мог сделать только Слим Эвер.

Инспектор еще не был полностью убежден.

— Послушайте, — сказал он, — давайте вернемся к тому дню, когда было совершено преступление. И доктор Девон, и вы сами утверждаете, что в ночь с десятого на одиннадцатое августа Пикар сообщил Вильяму Ли сведения, которые могли кого то скомпрометировать.

— Да.

— Но в четверг, одиннадцатого, у Эвера не было посетителей, следовательно, сам он не мог совершить преступления. Значит, он сумел насторожить против надзирателя лицо, скомпрометированное Пикаром. Так?

— Совершенно верно.

— Посетителей у него не было, но он мог это сделать через своего адвоката метра Уоррика, надзирателя Бена Оберона или через кого-либо из охранников, разносивших суп в полдень. Но с Изабеллой Линдсфорд, насколько я помню, у него контактов не было.

— Черт возьми! — Адамс нахмурился. — А ведь верно. Тогда как же этот тип сумел ей сообщить о том, что произошло?

Вдруг он хлопнул себя по лбу.

— Вспомнил! Да, конечно! До чего же ловка, чертовка! И ведь все было проделано на виду, а я и не заметил! Помните, инспектор в четверг утром распространился слух что из за беспорядков, происшедших ночью, директор запретил вечерние посещения?

— Да, я слышал об этом.

— Так вот, Изабелла Линдфорд разыграла тогда благородный гнев и встала на защиту моих интересов, чтобы добиться для меня исключения. Она обошла все камеры, чтобы заключенные засвидетельствовали, что я не принимал никакого участия в беспорядках. Она разговаривала и со Слимом Эвером. Тот воспользовался этим и предупредил ее, что Вильяму Ли о чем то стало известно! Теперь я вспоминаю: каждый раз, узнав, что у Пикара был приступ, мисс Линдфорд явно нервничала. И у нее были на это причины: она боялась, как бы он не сказал лишнего в бреду.

Они помолчали минуту.

— Но каким образом, — спросил инспектор, — она могла достать цианистый калий?

— Изабелла Линдфорд связана с гангстерами из банды Девиша. Я достаточно близко знаком с этой публикой и знаю, что у них в достатке не только наркотики, но и ядовитые препараты. — Адамс закрыл глаза. — Мне помнится, в свое время слышал о женщине, которая играла важную роль в этой гангстерской организации, но тогда я не сумел установить ее личность. Я знал, речь шла о какой то важной особе, но почему то считал, что она принадлежит к деловому миру. А ведь она вполне могла быть и адвокатом.

Дэвид положил руку на плечо Эдварда Адамса.

— Да, нельзя сказать, чтобы она оказала вам услугу.

— Изабелла Линдфорд меня погубила. Гангстеры сделали блестящий ход, всучив мне ее в качестве защитника. Я был последним идиотом: мне не показалось странным, что такой известный адвокат, как она, предложила защищать такую безвестную личность, как я. И, однако, во время процесса у меня создалось впечатление, что она несколько поторопилась признать меня виновным. Теперь понятно, почему она с таким жаром согласилась заняться делом Вильяма Ли. «Помогая» мне вести расследование, она вошла в контакт с полицией и держала, таким образом, под контролем следствие. Ей тотчас же стало бы известно, если бы вам что-нибудь удалось раскрыть.

Они замолчали. Послышались шаги. Дюк Фераль, новый надзиратель, открыл дверцу камеры и посторонился.

— Добрый вечер, — сказала Изабелла Линдфорд.

* * *

— Счастлив видеть вас, — заявил инспектор Дэвид. — Это избавит меня от необходимости идти за вами.