Приговоренная к смерти. Выжить любой ценой - [28]

Я позвонила, как только Глеб вышел из дома, хотела выиграть немного времени. Мне ответил дежурный, который как-то быстро согласился соединить меня с отделом. Мне ответил человек, который представился как лейтенант Соловей. Он, как показалось, внимательно выслушал мой сбивчивый рассказ и пообещал заглянуть к нам вечером, когда муж будет дома.

Весь день я ждала развязки этой истории, вечером пришел муж и как ни в чем не бывало потребовал ужин. Я сидела и с трепетом ждала, когда в дверь постучат. Поужинав, муж, как обычно, картинно вздохнул и сказал, что сегодня произошло странное происшествие.

— Мне позвонил бывший одноклассник и сказал, что ты, оказывается, решила заявить на любимого супруга. Что же, он долго смеялся над твоим рассказом. Невозможно поверить, что я способен на такое. Ты знаешь, что за клевету дают реальные сроки, дорогая? — участливо спросил меня муж. — Я не хочу, чтобы моя любимая жена оказалась за решеткой. Больше не звони туда, хорошо? А не то мне придется тебя серьезно наказать.

С этими словами он покинул комнату, а затем вернулся со своим любимым ремнем, и я получила от него пятьдесят ударов, по удару за минуту его разговора с милиционером.

Итак, ждать официальной помощи мне было неоткуда.

Вторая моя попытка получить свободу также не увенчалась успехом.

Прошел ровно месяц после того момента, как я обратилась в милицию. Глеб, казалось, забыл об этом происшествии, даже бить меня стал через день, давая хоть немного времени, чтобы прийти в себя. Новую попытку он спровоцировал сам. В тот вечер муж был на юбилее одного из коллег и пришел домой явно в нетрезвом состоянии. Несмотря на то что его штормило, он хотел как всегда поговорить. Началось с того, что он упрекал меня в лености, праздности и тщеславии — это было делом обычным, поэтому я слушала вполуха. Но потом он стал по привычке жаловаться на судьбу, и разговор принял несколько иной оборот.

Глеб сидел на кровати, как всегда, спиной ко мне, рассматривал своего любимого Мунка и рассуждал о том, что жизнь к нему несправедлива.

— Аня, вот скажи мне, почему мне в жизни только никчемные бабы попадаются, а? Вы все время хотите меня обмануть, ненавидите, может, даже презираете. Одна моя мать чего стоит. Родила меня, развелась с отцом и бросила, как безродного щенка, — все вы одинаковые. Все. Что думаешь, мне хорошо жилось с отцом? Да ему также было на меня плевать — водил каких-то женщин, жил в свое удовольствие, пил и сдох под забором, как собака. Матери до меня никогда дела не было, жила в доме, проблем не знала, — и все равно сдохла. И мы все умрем, пойми. Зачем бояться смерти, если можно добровольно уйти и очистить душу от грехов? Я же добра тебе хочу, понимаешь! — со злостью ударил кулаком по кровати Глеб.

— Да, я понимаю, — эхом последовал мой ответ.

— Ничего ты не понимаешь, тебе жизнь нужна, как им. Катька вот тоже до последнего сопротивлялась, хотя я же ей говорил, что потом лучше будет. Приятнее светлая память, чем нечестивое существование.

Я не знала, кто такая Катька, но муж явно ждал ответа.

— Да, думаю, она была не права, — осторожно заметила я.

— Еще бы, вечно ныла, говорила, что жить хочет, просила отпустить, денег хотела мне дать. А что теперь, нет ее, зато вот, — муж кивнул в сторону картины, — ее работа осталась. Так ведь лучше. Вот тебе пока уходить нельзя, потому что от тебя ничего не останется, вспомнить нечего, ты у нас совершенно никчемная, талантов ноль, запросов много, вот и приходится тебя терпеть. Нет, если, конечно, захочешь, можешь уйти, буду всем показывать пролетарскую красную ленточку, — пьяно усмехнулся Глеб.

— А кто такая Катя, ты мне о ней расскажешь? — спросила я.

— Что рассказывать! Хорошая была девка, да глупая, как и все вы. Взял, надеялся, что можно перевоспитать, но нет, все вы одинаковые — животные. Поэтому она приняла правильное решение, Уважаю, понимаешь, вот уважаю я ее за это.

— Так это была твоя жена?

— Была.

— Но ты же говорил, что развелся?

— Была, развелся, а потом нас и жизнь развела. Вот как бывает, — сказал Глеб.

— Может, тебе еще налить? — спросила я мужа.

— Ну уж нет, я сам, а то ты такая неумеха, что все бутылки разобьешь, — ответил муж и, пошатываясь, вышел из комнаты.

Я сидела на кровати и думала о словах Глеба — выходит, что женщина, которая была с ним до меня, умерла, и он говорит, что она сама сделала правильный выбор. Неужели она стала такой же жертвой, как я, неужели выбрала забвение, только чтобы не оставаться со своим мучителем?

Я понимала, что, если бы Глеб был трезв, он бы никогда не рассказал мне о подобном эпизоде своей жизни, поэтому предчувствовала, что мне обязательно достанется за то, что я узнала, но прошло десять, двадцать минут, затем полчаса, но Глеб не возвратился в комнату.

Я даже испугалась, ведь, когда Глеб рядом, хотя бы знаешь, чего ожидать. Я набралась смелости и крадучись спустилась вниз. Муж лежал на диване, рядом с ним валялась пустая бутылка виски, он спал.

У меня подкосились ноги, сегодняшняя ночь — единственный шанс сбежать из этого проклятого дома, я стала судорожно перебирать варианты, единственный возможный: сесть на первый автобус и постараться затеряться в любом большом городе, где Глеб не сможет меня найти.