Приговор - [3]

  Открылось окно-кормушка в двери.

  - Ужинать будете? - спросил коридорный контролер.

  - У! У! У! - загудели пацаны, давая понять, что сегодня они не нуждаются в тюремной баланде.

  - Тогда берите кипяток.

  К окошку подошел раздатчик-осужденный в белой поварской куртке. Черпаком стал наливать в алюминиевые кружки кипяток, слегка заправленный заваркой.

  - У, бычара, разожрался. На зону тебя, волка позорного, - зашипел на раздатчика Степан, сев на корточки перед кормушкой.

  Раздатчик, не обращая внимания, налил во все поданные кружки и захлопнул кормушку.

  - Ты знаешь, Степан, этого раздатчика? За что ты так на него? - поинтересовался Виктор.

  - Нет, не знаю, конечно. Но он хозбык, в хозобслуге работает, а пацаны быков ненавидят. Я никогда не останусь в тюрьме работать на ментов, - пояснил Степан, видимо где-то слышавший разговор о неприязни к заключенным, отбывающим срок при СИЗО.

  - Ну, это ты зря. И здесь, и в зоне зеки работают и кормят ментов, это однозначно. И к тому же кому-то кормить нас, дармоедов, надо, и щи варить, и котел топить. Это жизнь, Степан, каждому свое. Смотри на это проще, - посоветовал Виктор и провел ладонью по лысой голове Степана.

   Тот улыбнулся, согласился.

  - Хорошо, не буду больше керосинить быка-баландера, - и улыбнулся, показав беззубый рот, - пусть пасется бычара.

  Вот и закончился день. Реже слышались голоса, стуки за железной дверью. Засыпал город и темный серый дом с вывеской на железных воротах СИЗО -1.

- 2 -

  Никогда за время их знакомства Галина Захарова не видела Елышева таким беспомощным и нервным. Он приехал к ней в "Пирамиду" с красавцем Максимом. Галина видела из окна, как подъехала исполкомовская "Волга". Вышел Максим и пошел в кафе, через минуту он постучал к ней в кабинет.

  - Разрешите войти, Галина Ивановна, - спросил он, заходя в кабинет.

  - Да вы уже вошли, Максим. Извините, не знаю вашего отчества, - Галина протянула Максиму руку, от чего тот явно засмущался.

  - Для отчества я, наверное, не дорос ни годами, ни должностью, Галина Ивановна, - ответил он, отводя взгляд в сторону, - Игорь Григорьевич просил вас прийти к нему, он ждет вас в своей машине.

  Галина руку не опустила.

  - Молодой человек! Дама предлагает вам руку для приветствия. Одну руку, без сердца. Неудобно ей отказывать, - Галина улыбнулась, обнажив красивые зубы.

  Максим взял протянутую ладонь своей рукой, слегка нажал.

  - Максим Леонидович Севостьянов, личный водитель Игоря Григорьевича, - представился он и тоже слегка улыбнулся.

  - Галина Ивановна Захарова, личный заведующий производством Игоря Григорьевича. Вот видите, у нас один хозяин. Выходит, мы не совсем чужие, - Галина взглянула в глаза Максима.

  Какие глаза! Глаза художника или поэта, они пронизывают насквозь, даже дрожь пошла по телу от такого взгляда. Давно не видела Галина таких выразительных, пронизывающих глаз. В основном, только пустые или самодовольные, с ехидной ухмылкой, как у Елышева.

  - Что же патрон не посетит свое заведение? Сломал случайно ногу, он в гипсе? - шутливо спросила Галина.

  - Нет, с патроном все в порядке. Руки, ноги на месте. Нервный, правда, второй день. Кричит без причин на всех. Я не знаю, Галина Ивановна, меня просто просили вас пригласить.

  - Я пойду, но с одним условием, Максим Леонидович.

  - С каким условием? - не понял и удивился Максим. - Какие могут быть условия?

  - Я пойду с условием, что отныне тет-а-тет зовите меня только Галиной или другими производными моего имени, например Галя, Галюнчик, это первое; и второе - вы перестаете при мне опускать глаза. У вас очень выразительный взгляд художника. Почему вы при мне опускаете глаза, я хочу ими любоваться. Вам сколько лет?

  - Двадцать четыре, - ответил Максим.

  - Вот видите, какая я вам Ивановна, я на пять лет старше вас, - Галина снова улыбнулась.

  - Зачем вам все эти условия, Галина, - Максим хотел, но удержался, не назвал ее по отчеству.

  - Что ж отвечу - вы мне очень нравитесь. И я просто хочу дружить с вами. Вас устраивает мой честный ответ?

  - Не совсем. Я женатый человек. Я очень люблю свою жену Оксану, у нас малышка, дочка Иришка, - четко по-военному ответил Максим.

  - Но, Макс, - Галина назвала его на новый, все более становящийся модным, западный манер. - Я не предлагаю вам стать моим любовником. Просто друзьями. Вы верите, что между мужчиной и женщиной, даже молодыми, может быть просто дружба? - спросила Галина, взглянув Максиму в глаза.

  Парень явно очень смущался, он не знал, что ей ответить, и по-детски, дернув плечами, сказал:

  - Я не знаю. Извините, вас ждут.

  Он вышел из кабинета. Через три минуты вышла Галина, как всегда прямая, величественная своей холодной красотой. "Женщина - модель без души, но с красивым телом", - так сказал кто-то о ней, когда она еще работала детским врачом в областной больнице.

  Максим, постояв у входа, пошел к телефону-автомату звонить. "Мальчик волнуется", - заметив это, улыбнулась Галина. Она добилась своего для первого их разговора наедине. "Никуда ты не денешься, мой мальчик. Мама быстро приручит тебя и споет колыбельную на ночь", - улыбаясь, думала Галина, садясь в машину.