Приговор приведен в исполнение... - [12]

Заглянул в кабинет Ковалев.

— К вам еще посетитель. Ждать ему или как?

— Сейчас.

— Ах ты, господи! — всполошился Василий Николаевич. — Болтливый мой язык. Отнял у вас столько времени зря!

— Нет, почему же?.. Однако вы, по-моему, так и не изложили главного вопроса. Помнится, по телефону вы говорили что-то о деле государственной важности?

— Тысячу раз пардон! — Василий Николаевич оглянулся на дверь и вдруг сделал чрезвычайно серьезное лицо. — Прошу понять меня правильно и не гневаться, если сказанное мною вызовет в душе вашей неудовольствие. Дело в том... Туркестанский край ввергнут в хаос... Это между нами, конечно.

Фриц Янович пожал плечами.

— Это и есть ваша тайна? Странно. По-моему, об этом все хорошо осведомлены. Пока что действительно царит хаос.

— Экономический хаос, — поправил Иванов.

— И экономический. Но это временное, хотя и прискорбное явление, уверяю вас, гражданин Иванов.

— А почему в экономике полный развал, вы над этим задумывались?.. Это последствия проводимой нынче национализации фабрик, заводов, крупных имений, банков... Ваша власть молода и неопытна. Не разумнее было бы хотя бы временно отложить эту меру? Я и такие, как я, — нас порядочно — готовы сотрудничать с новой властью. Мы в два счета восстановим экономику края. И нам будет хорошо и тем, кто прислушался к нашему, смею вас уверить, ценному... Весьма ценному предложению.

«Ага, вот оно что! — мысленно усмехнулся Цируль. — Этот «негоциант», по-моему, говорит сейчас не только от своего имени. Ловко придумано». Вслух же сказал:

— Почему с этим предложением вы сочли нужным обратиться ко мне, к начальнику Управления охраны? Есть высокие инстанции, законодательные, исполнительные.

— Да, есть. Но я... Я подумал о вас, поскольку о товарище Цируле в городе ходят самые восторженные легенды. Он отзывчив, не говорит грубых слов. В верхах его знают, ценят его беспредельную преданность революционным идеям. К вашим словам прислушиваются в верхах. И если бы вы смогли среди авторитетных товарищей развить мою мысль... Надо хотя бы временно, на несколько лет приостановить национализацию...

— Довольно! — Цируль вскочил, бледный от возмущения. — Вы понимаете, что говорите?

— А что? — невинным голоском отвечал Василий Николаевич. — Ничего я такого не говорил.

— Новая власть обойдется без вас. Да, нам трудно. Нет специалистов, нет опыта. Однако дух народа, его готовность...

— Готовность... Дух? — усмехнулся миллионер мрачно. — А что еще? Этого непростительно мало.

— Достаточно!

— Ваши товарищи-пролетарии, подобно вандалам, все разрушат. Мы сейчас с глазу на глаз. Вспомните слова Филиппа Македонского. Он говорил, что осел, груженный золотом, возьмет крепость гораздо легче, нежели тысячи гоплитов — тяжело вооруженных воинов. Я вам прямо говорю: предлагаю вам золото. Берите, пока не поздно.

— Извините за откровенность, но я, гражданин Иванов, вижу пока только осла. Впрочем, золото, богатства мы у него уже забрали. Но, как видно, не все. И не у всех. И вы пришли подкупать большевика!..

— Это провокация! — завопил Василий Николаевич, изменившись в лице. — Я буду жаловаться.

Цируль позвонил. Вошел Ковалев.

— Вывести!

— Я протестую! — взвизгнул «негоциант». — Провокация! Шантаж!

Иванова вывели. Фриц Янович, все еще вздрагивая от возмущения, попил из чайника. Отер со лба пот.

— Кто там еще, товарищ Ковалев?

Разговор по душам

После небольшой заминки в дверях показался высокий осанистый человек в бобровой шубе. В руке «боярская» шапка с бархатным верхом и собольим окладом. Породистое лицо. Очки, такие же, как и у Цируля. Темные волнистые волосы, зачесанные на пробор, заметно тронула седина. Изящный римский нос с горбинкой. Особенно хороши глаза: темно-серые, умные.

— Крошков, — назвался посетитель. — Александр Александрович Крошков.

«Наконец-то явился», — мысленно возликовал Цируль, однако виду не подал. Надо сперва побеседовать с импозантным спецом. Может быть, он принимал участие в январской демонстрации на Соборной, когда группа местных интеллигентов, в основном юристов, агитировала против Советской власти. Впрочем, Финкельштейн дал Крошкову самую положительную характеристику.

— Слушаю вас, Александр Александрович.

Крошков улыбнулся в густые свои усы, пророкотал басом, не без юмора глядя на Фрица Яновича:

— Если беседы с вами всякий раз оканчиваются так, как я только что наблюдал... Хм... То, может быть, не теряя зря времени, просто самому мне уйти?

Сразу видно, с юмором гражданин. Что же, потолкуем в юмористическом ключе.

— А это все зависит от вас, Александр Александрович, — в тон посетителю ответствовал Фриц Янович. — Тот господинчик, видите ли, предложил мне взятку в виде золотых гор.

— Как это неосторожно с его стороны! — усмехнулся Крошков. — Разбрасываться золотыми горами... И вы, полагаю, тоже хороши. Взяли и прогнали господина Иванова. А за что, спрашивается?

— Как за что? За предложение взятки. Я даже хотел арестовать его!..

Импозантный юрист помолчал, окинул Цируля критическим взглядом, спросил:

— Вы, наверное, недавно возглавляете сей грозный карающий орган?

— Да. А что?

— Прошу простить, но вы допустили ошибку. Беседа происходила наедине. Если вы захотите привлечь его к ответственности... Чем вы докажете? Нужны свидетели. Было бы лучше поймать взяткодателя с поличным. Тогда бы он не отвертелся.