Приговор - [15]

— Медленно, — говорил недовольный глюк. — Через десять дней нам уезжать, а у тебя не мышцы, а кисель. Может, задержимся здесь на месяц? Заодно получишь больше знаний.

— Не хочу, — отказалась Вера. — Здесь здорово, но уже заканчивается август. Санаторий круглогодичный, но мне говорили, что в сентябре прохладно и уже холодные дожди. Сидеть в номере и мотаться по этим переходам? Если честно, мне здесь уже надоело, и с собой только летняя одежда. Мышцы я потренирую и в Москве, а знания ты мне можешь давать в любом месте, где есть кровать. И потом я хочу быстрее развестись с мужем.

Глюк трижды записывал знания, помимо английского, на котором она всё-таки научилась разговаривать, но не захотел объяснять, что пишет.

— Много всего, — ответил он на вопросы. — Когда понадобится, вспомнишь.

Карточку он пополнял несколько раз, и сейчас на ней уже было десять миллионов. Это придавало Вере больше уверенности, чем начавшие появляться мышцы. Сегодня к ней в первый раз подошли знакомиться. Знакомство состоялось в переходе, по которому Вера возвращалась из массажного кабинета в свой номер.

— Разрешите с вами познакомиться? — обратился к ней перегородивший проход мужчина. — Я случайно узнал, что вы тоже из Москвы...

Этому ловеласу было лет шестьдесят, и он очень походил на одного из мэтров в комиссии, которая двадцать лет назад завалила Веру на испытаниях.

— Узнавать ходили не в администрацию? — спросила она. — Я здесь, по-моему, ни с кем не откровенничала.

— Весь персонал знает о том, что вы москвичка, — улыбнувшись, ответил он. — Можно задать не совсем деликатный вопрос? Вы не замужем?

— Когда приеду, разведусь с мужем, — ответила Вера, — но это не значит, что вы можете на что-то рассчитывать. И из-за возраста, и из-за того, что я пока не собираюсь вступать в брак.

— Познакомься с этим казановой, — посоветовал глюк. — Это знакомство тебя ни к чему не обязывает и может оказаться полезным.

— Дмитрий Малевский, — назвал себя мужчина, — художник.

— Вера Лапина, — представилась Вера. — Думаю оставить фамилию мужа, потому что девичья слишком неблагозвучная. Не скажете, что вас во мне заинтересовало? И назовите отчество, потому что мне неудобно звать вас по имени.

— Михайлович, — сказал Малевский. — В вас меня заинтересовало всё. Я услышал от отдыхающих о молодой женщине, которая уже больше месяца ничего не ест, и был удивлён её силой воли, а когда вас увидел...

— Были поражены моей неземной красотой, — перебила она художника. — Вынуждена вас разочаровать. Голодание было необходимостью, и пошла я на него не из-за силы воли, а по принуждению внутреннего голоса. Красота, надеюсь, будет, но для неё мне нужно собой заниматься и полностью обновить гардероб. Сейчас я в своей одежде похожа на пугало. Вы давно приехали?

— Сегодня второй день, а путевку взял на две недели.

— Ну а я через девять дней уеду, так что несколько дней могу составить вам компанию в прогулках и в столовой. Но учтите, что моё внимание дорого вам обойдётся.

— И что я должен буду делать? — спросил довольный Дмитрий Михайлович.

— Я не коренная москвичка, — сказала Вера. — Так получилось, что у меня за время жизни в Москве не появилось ни друзей, ни даже хороших знакомых. Вы не познакомите меня со своими? Наверняка у маститого художника в друзьях должны быть интересные люди.

— Я среди них самый интересный. Шучу, конечно, я буду рад продолжить наше знакомство и введу вас в круг своих друзей. Вы правы, среди них есть интересные и влиятельные люди. Не буду назойливым и сейчас вас оставлю. Возьмите мою визитку. В ней есть номер мобильного телефона. Звоните, когда у вас будет желание пообщаться. Буду с нетерпением ждать звонка.

— Тебе нужно работать суфлером, — сказала Вера глюку, когда художник поклонился и ушёл. — Я и сама могла с ним поговорить, а не под твою диктовку. Давай договоримся, что ты будешь давать советы только тогда, когда это будет необходимо или я попрошу сама. Неприятно, когда за тебя решают, что говорить и как поступать, тем более в мелочах.

— Начинает прорезаться самостоятельность? — пошутил он. — Ладно, не обижайся. Не буду я тебе указывать на мелочи, но если вмешаюсь, значит, это уже не пустяк.

— Не знаю, что делать, — пожаловалась она. — Туфли можно выбрасывать, и в кроссовках ногам слишком свободно. Я надеваю трое носков, но в них жарко, и всё равно натираю ноги.

— Терпи, — посоветовал глюк. — До Бреста меньше двух часов езды, а в нём всё купишь, в том числе и обратный билет. Его можно купить и в Ивацкевичах, но для этого нужно ехать на станцию. Об одежде и обуви могла подумать сама, а не перекладывать на меня. У тебя уже были с ними неудобства после первой голодовки.

До самого конца Вере терпеть не пришлось. Малевский ходил с ней на прогулки и поджидал в столовой. Слава богу, что не пригласил на дискотеку, но в кино они сходили. Через три дня совместного времяпровождения Дмитрий Михайлович предупредил, что уезжает на весь день, а вечером, после ужина, вручил ей лёгкую, но объёмную сумку.

— Это вам, Вера, — сказал он. — Я понимаю, что не принято в начале знакомства дарить даме одежду и обувь, но у вас особый случай. Я же вижу, как вам неприятно ходить в том, что у вас с собой, а здесь ничего не купишь. Я познакомился с одним белорусом, который приехал на своей машине, и попросил подбросить на станцию, но магазин в посёлке не устроил, поэтому пришлось съездить в Брест. Здесь джинсы, блузка и джемпер. У художников наметанный глаз, так что вам должно подойти. В Москве будет прохладно, поэтому я взял и куртку. С туфлями связываться не рискнул и купил две пары кроссовок. Надеюсь, что хоть одна из них подойдёт. И не вздумайте предлагать деньги, а то обижусь и куплю что-нибудь подороже, вроде меховой шубы. Этот подарок сделан в знак дружбы и ни к чему вас не обязывает.