Приготовительная школа эстетики - [170]
§ 18.
1. До конца абзаца — 2-е изд.
2. «Антонио Кадути» (так!) — трагедия (Лейпциг, 1803) совершенно забытого поэта Селлова (К. Т. Гутъяра, 1773—1809; см.: Rassmann F. Kurzgefasstes Lexicon deutscher pseudonymer Schriftsteller. Leipzig, 1830, Nachdruck 1971, S. 163).
§ 19.
1. До слов «замыкает уста» — вставка 2-го изд.
2. Безделие (итал.). Dolce far niente — сладостное безделие.
3. См. «Идиллию праздности» в романе «Люцинда» Ф. Шлегеля. — Немецкая романтическая повесть. Под ред. Н. Я. Берковского, т. I. М., Л., 1935, с. 29.
§ 20.
1. Отсюда и до конца следующего абзаца (за исключением фразы, начинающейся со слов «Пусть Солнце и Луна Гомера...») — дополнение 2-го изд.
Программа пятая.
§ 21.
1. I 131. 7: «Вместе с нашей бесплодностью, что касается произведений в стиле древних, увеличивается вкус к этим произведениям».
2. В 1-м изд. — «пластики и живописи».
3. Эта фраза — добавление 2-го изд.
4. Как это особенно ярко сказалось в «Монахе на берегу моря» (1811) Каспара Давида Фридриха.
5. Жан-Поль имеет в виду веймарского романиста Кристиана Вульпиуса, автора знаменитого разбойничьего романа «Ринальдо Ринальдини» (1798). (Беренд на основании черновиков Жан-Поля.)
6. Клопшток был поборником древнегерманской мифологии и патриотических тем поэзии (драма «Битва Арминия», 1769).
7. Жан-Поль цитирует статью Шиллера «О наивной и сентиментальной поэзии» по изд.: Schiller F. Kleine prosaische Schriften. Bd II. Leipzig, 1800. Ср. П IV 263. 34—35: «Эстетические трактаты Шиллера, которыми я прежде восхищался, я нахожу теперь прекрасными и пустыми» (29. XII 1803).
8. Идея Гердера, не раз им высказанная и развитая.
§ 22.
1. Весь параграф — добавление 2-го изд.
2. Custos finium deus (латин.).
3. Bouterwek F. Geschichte der Poesie... Bd II, 1802, S. 544—545.
4. В своей рецензии «Школы» (см. прим. 1 к § 2 Предисловия).
5. Клода Лоррена.
6. Ср. «Илиаду», песнь XIII, начало.
7. «Вильгельм Телль», д. III, сц. 3.
8. «Илиада», песнь XVII, 645 и след.
9. Платон. Государство VII 514 след.
10. Как большинство немцев в то время, Жан-Поль считал произведение Макферсона переводом подлинных песен древнего кельтского барда. Из множества немецких переводов Оссиана (начиная с первого полного, изданного австрийским поэтом М. Денисом. 1768—1769) Жан-Поль выбирает малоизвестные переводы К. В. Альвардта (1811) и Ф. В. Юнга (1808).
11. Восток здесь — Ближний и Передний Восток
12. В статье «Изречение и образ. Рапсодически изложенные мысли» (1792).
13. В начале 1-го т. своей «Истории поэзии».
14. См. Исайя 6, 2; Иезекииль 1. II
15. Статья Шиллера «О наивной и сентиментальной поэзии» впервые была напечатана в журнале «Оры»
§ 24.
1. Этот абзац — вставка 2-го изд.
2. Ср. «Сновидение Адальберта» из «Философских диалогов» Зольгера, приведенное в комментарии к эстетическим работам Вакенродера (Вакенродер В.-Г. Фантазии об искусстве. М., 1977 с. 260—263), и данные там же некоторые параллели.
3. Положение Морица (ср. прим. 4 к § 10) в рамках берлинской культуры было весьма двойственным; в противоречие началам той новой классической эстетики, которую Мориц основал вместе с Гёте («О пластическом подражании прекрасному», 1788), он тяготел к предельному, разъедающему душу, абсолютно непластичному психологизму, в чем уже сказывались подспудные импульсы нарождавшегося романтизма (ср. в берлинской культуре того времени роль музыканта И. Ф. Рейхардта), хотя Мориц умер для этого слишком рано (в 1793 г.). Вследствие такой направленности своих исканий Мориц приходил в противоречие с позднепросветительским узким рационализмом, могущественным в Берлине того времени. «Духовидение» Морица (по выражению Жан-Поля), то есть попытки раскрыть творческий элемент фантазии, обратно упорному дидактизму и прагматизму мышления просветителей Вместе с тем словами о «бреде наяву» (точнее — о Korperseherei, — так сказать, о «телесовидении») Жан-Поль намекает на весьма конкретное обстоятельство — на фикс-идею Ф. Николаи и его единомышленников обнаруживать повсюду следы заговорщической деятельности иезуитов; Николаи видит, по Жан-Полю, призраки не во сне, но наяву.
§ 25.
1. В конце «Эдипа в Колоне».
2. Стихотворные «Легенды», по большей части на основе средневековых преданий, житий и т. д. (1797).
3. Стихотворение в составе романа «Странствия Франца Штернбальда».
4. Вместо этого абзаца в 1-м изд. шел такой текст: «Прекрасна любовь пажа и принцессы в „Золотом петушке“ Клингера, поэта, в душе которого долго боролись два мира — боролись, пока мир бюргерский не одержал победы ([сноска]. Что доказывается самым последним его произведением и теми эстетическими и философскими суждениями, которые оно отчасти высказывает, отчасти вызывает в читателе). — Прекрасен сонет „Сфинксы“ в журнале „Атеней“.—Прекрасно, что „Аларкос“ (ему в вину можно поставить грехи трагические и все иные, но не романтические) романтически пользуется народным суеверием, — умирая, жертва призывает своего губителя на суд господень, — и все здание это уже красиво теряется в романтической дымке вечерних сумерек. Возвышенна и правдива — и лишь чрезмерно лаконична — такая деталь: в холодную минуту смерти, когда показывается уже на горизонте иной, суровейший мир, душа забывает свою земную любовь к убийце и требует, словно судья душ, лишь справедливости».
В романе немецкого писателя Жан-Поля Рихтера (1763–1825), написанного с причудливым юмором и неистощимым воображением, проникнутым сочувствием к обездоленным, создана выразительная картина жизни феодальной Германии конца XVIII века.
После триумфальной премьеры трагедии «Ромео и Джульетты» неизвестная знатная дама пригласила Шекспира на свидание в парке Виндзорского замка… Перевод Селиванова из журнала «Телескоп», 1835, № 13. На обложке — иллюстрация к книге «Love-Knots and Bridal-Bands: poems and rhymes of wooing and wedding, and valentine verses» (1883).
«Ангел последней минуты, которого мы так ошибочно называем смертью, есть самый нужный и самый лучший из ангелов. При виде полей брани, обагренных кровью и слезами… ангел последней минуты чувствует себя глубоко тронутым, и его глаза орошаются слезами: «Ах, — говорит он, — я хотел бы умереть хоть раз смертью человеческою…».
Жан-Поль Рихтер (1763–1825), современник И. В. Гёте и признанный классик немецкой литературы, заново открытый в XX веке, рассматривал «Грубиянские годы» «как свое лучшее сочинение, в котором, собственно, и живет: там, мол, для него всё сокровенно и комфортно, как дружественная комната, уютная софа и хорошо знакомое радостное сообщество». Жан-Поль говорил, что персонажи романа, братья-близнецы Вальт и Вульт, – «не что иное, как две противостоящие друг другу, но все же родственные персоны, из соединения коих и состоит он». Жан-Поль влиял и продолжает влиять на творчество современных немецкоязычных писателей (например, Арно Шмидта, который многому научился у него, Райнхарда Йиргля, швейцарца Петера Бикселя). По мнению Женевьевы Эспань, специалиста по творчеству Жан-Поля, этого писателя нельзя отнести ни к одному из господствующих направлений того времени: ни к позднему Просвещению, ни к Веймарской классике, ни к романтизму.
Жан-Поль Рихтер (1763–1825), современник И. В. Гёте и признанный классик немецкой литературы, заново открытый в XX веке, рассматривал «Грубиянские годы» «как свое лучшее сочинение, в котором, собственно, и живет: там, мол, для него всё сокровенно и комфортно, как дружественная комната, уютная софа и хорошо знакомое радостное сообщество». Жан-Поль говорил, что персонажи романа, братья-близнецы Вальт и Вульт, – «не что иное, как две противостоящие друг другу, но все же родственные персоны, из соединения коих и состоит он». Жан-Поль влиял и продолжает влиять на творчество современных немецкоязычных писателей (например, Арно Шмидта, который многому научился у него, Райнхарда Йиргля, швейцарца Петера Бикселя). По мнению Женевьевы Эспань, специалиста по творчеству Жан-Поля, этого писателя нельзя отнести ни к одному из господствующих направлений того времени: ни к позднему Просвещению, ни к Веймарской классике, ни к романтизму.
Интеллектуальная автобиография одного из крупнейших культурных антропологов XX века, основателя так называемой символической, или «интерпретативной», антропологии. В основу книги лег многолетний опыт жизни и работы автора в двух городах – Паре (Индонезия) и Сефру (Марокко). За годы наблюдений изменились и эти страны, и мир в целом, и сам антрополог, и весь международный интеллектуальный контекст. Можно ли в таком случае найти исходную точку наблюдения, откуда видны эти многоуровневые изменения? Таким наблюдательным центром в книге становится фигура исследователя.
«Метафизика любви» – самое личное и наиболее оригинальное произведение Дитриха фон Гильдебранда (1889-1977). Феноменологическое истолкование philosophiaperennis (вечной философии), сделанное им в трактате «Что такое философия?», применяется здесь для анализа любви, эроса и отношений между полами. Рассматривая различные формы естественной любви (любовь детей к родителям, любовь к друзьям, ближним, детям, супружеская любовь и т.д.), Гильдебранд вслед за Платоном, Августином и Фомой Аквинским выстраивает ordo amoris (иерархию любви) от «агапэ» до «caritas».
В этом сочинении, предназначенном для широкого круга читателей, – просто и доступно, насколько только это возможно, – изложены основополагающие знания и представления, небесполезные тем, кто сохранил интерес к пониманию того, кто мы, откуда и куда идём; по сути, к пониманию того, что происходит вокруг нас. В своей книге автор рассуждает о зарождении и развитии жизни и общества; развитии от материи к духовности. При этом весь процесс изложен как следствие взаимодействий противоборствующих сторон, – начиная с атомов и заканчивая государствами.
Когда сборник «50/50...» планировался, его целью ставилось сопоставить точки зрения на наиболее важные понятия, которые имеют широкое хождение в современной общественно-политической лексике, но неодинаково воспринимаются и интерпретируются в контексте разных культур и историко-политических традиций. Авторами сборника стали ведущие исследователи-гуманитарии как СССР, так и Франции. Его статьи касаются наиболее актуальных для общества тем; многие из них, такие как "маргинальность", "терроризм", "расизм", "права человека" - продолжают оставаться злободневными. Особый интерес представляет материал, имеющий отношение к проблеме бюрократизма, суть которого состоит в том, что государство, лишая объект управления своего голоса, вынуждает его изъясняться на языке бюрократического аппарата, преследующего свои собственные интересы.
Жанр избранных сочинений рискованный. Работы, написанные в разные годы, при разных конкретно-исторических ситуациях, в разных возрастах, как правило, трудно объединить в единую книгу как по многообразию тем, так и из-за эволюции взглядов самого автора. Но, как увидит читатель, эти работы объединены в одну книгу не просто именем автора, а общим тоном всех работ, как ранее опубликованных, так и публикуемых впервые. Искать скрытую логику в порядке изложения не следует. Статьи, независимо от того, философские ли, педагогические ли, литературные ли и т. д., об одном и том же: о бытии человека и о его душе — о тревогах и проблемах жизни и познания, а также о неумирающих надеждах на лучшее будущее.
В сборнике представлены работы крупнейшего из философов XX века — Ганса Георга Гадамера (род. в 1900 г.). Гадамер — глава одного из ведущих направлений современного философствования — герменевтики. Его труды неоднократно переиздавались и переведены на многие европейские языки. Гадамер является также всемирно признанным авторитетом в области классической филологии и эстетики. Сборник отражает как общефилософскую, так и конкретно-научную стороны творчества Гадамера, включая его статьи о живописи, театре и литературе.
Настоящее издание впервые непосредственно знакомит с эстетической концепцией философа. Включенные в него работы, такие, как «Дегуманизация искусства», «Мысли о романе», «Этюды о любви», «Идеи и верования» и другие откроют читателю яркого, оригинального мыслителя, чьи глубокие раздумья о судьбах искусства, о признанных классиках и авангардистских течениях, об «элитарной» и «массовой» культуре, философские размышления о любви и свободе воли предстанут в живой связи с нашей собственной духовной проблематикой.Хосе Ортега-и-Гассет.
В настоящем издании впервые на русском языке представлено обширное и многообразное наследие У. Морриса, известного английского поэта и дизайнера, автора социально-утопического романа «Вести ниоткуда», активного общественного деятеля, с 1883 года социалиста. Книга представляет интерес как для специалистов по эстетике, так и для читателей, интересующихся проблемами эстетического воспитания, декоративно-прикладным искусством и историей эстетики.