Пригоршня власти - [9]
Очнулась немного задремавшая Софья оттого, что зал взорвался аплодисментами. Раскрасневшаяся докладчица держала над головой сцепленные руки и поворачивалась туда-сюда, благодаря слушателей. Зал аплодировал стоя, но Софья, двинув для приличия в ладоши раз-другой, вставать не думала, не императорское это дело. Докладчица что-то выкрикнула, указала на Софью. Зал вновь зааплодировал. Софья поняла: это ей лично. Кивнула. Зал зашаркал ногами, — видимо, официальная часть кончилась. Пожилая докладчица ринулась с трибуны к Софье и заключила ее в объятия.
— Возлюбленная дочь и сестра, — проворковала тетушка с таким отвратительным английским «р», что у Софьи уши заболели, — какое счастье, что ты тоже поступила так феминистически, так трогательно! — тетушка взасос впилась Софье в подбородок, то есть в то место, до которого ей позволял дотянуться рост, потом подхватила ее под руку и потащила куда-то. Софья убедилась, что возле другого локтя находится верный Унион, и пошла без сопротивления. Привели ее в помещение с низким потолком, сильно прокуренное, что-то вроде молодежной столовой. За столиком четвертой оказалась девица лет двадцати пяти с чем-то или без чего-то, с длинным мундштуком в зубах, с дико блестящими глазами, — Софья по близорукости не поняла, что сверкают не зрачки, а контактные линзы.
— Знакомься, душенька, это сестра Луиза, — все с тем же мерзким акцентом продолжила тетушка, — это вот мэтр Юньон, тоже пламенный борец за дело феминизма, я думаю, ты читала его книги.
Книги? Софья очень удивилась. Негры, оказывается, еще и писать умеют. Старички с д'артаньяновскими бородками принесли блестящие чайнички, молочники, чашки, какое-то печенье, еще какую-то английскую ерунду, а Софья как раз очень была бы не против пожрать по-людски. Тетушка между тем продолжала ворковать.
— Ты ведь у нас уже год как председательница русской секции! Мы тебя единогласно избрали. Ну, ты все помнишь, я тебе написала в… Екатеринбург.
— Я письма не получала, — механически ответила Софья, совершенно забыв о том, сколько времени прошло с тех пор, как она покинула Свердловск; ей уже было скучно и хотелось домой, к любимым слугам, к привычному уюту хайгейтского особняка.
— Это все советская почта! — лязгнула старуха. — Ну, ничего, теперь ты у нас займешь свой пост, включишься в борьбу за равноправие женщин, за наше правое феминистическое дело! Как насчет того, к примеру, чтобы возглавить редакционную коллегию справочника… — тетка что-то сказала по-английски, из чего вылавливалось более-менее понятное слово «квинз», — и еще ты должна войти в редакцию нашего литературного альманаха, мы ведь должны доказать миру не только свое равенство, но и превосходство, право быть всегда наверху…
Софья подумала про оставленного дома восточного юношу и констатировала, что в словах тетки есть истина — порою можно быть и наверху. Но не всегда же. Всегда утомительно. Царица она или нет, чего это тетка раскомандовалась? А тетка продолжала:
— Луиза у нас — председатель итальянской секции. А там — председатель датской секции, — тетка указала кофейной ложечкой на немолодого мужчину за соседним столом, — а вот наш глубокоуважаемый председатель американской секции.
Унион с достоинством поклонился. Сколько ни оглядывалась Софья — ни единой женщины, кроме тетки и нервно курящей Луизы, сидели кругом одни только мужики, и все, по словам тетки, были председателями феминистских секций, редакторами боевых феминистских изданий, тренерами боевых феминистских формирований, историками всемирного феминистского движения, теоретиками феминистской науки и техники, а также авторами учебников по эротическому феминизму, — такой в соавторстве сочинили пятеро старичков с бородками «под Ленина», которых Софья видела еще в зале. Софья тихо дурела от табачного дыма, в глазах потемнело, уши заложило, сознание стало гаснуть.
— Ах, дорогая, тебе дурно? — участливо спросила тетка, но Унион уже закатал рукава платья претендентки на престол и что-то вкатил ей в вену с помощью одноразового шприца. Софье сразу полегчало, и ни она, ни тетка, ни даже нервная Луиза не заметили, как негр положил в карман шприц, предварительно втянув в него полкубика венозной крови. Прядь Софьиных волос Унион заполучил еще в Дании с помощью молодого Умералиева, ничего больше жрецу-вудуисту не требовалось. Он убедительно порекомендовал великой княгине не настаивать на том, чтобы Софья подписала отречение от престола сегодня же. Пусть поживет в Лондоне, освоится. Неделю, другую — спешить не к чему. А пока что он отвезет ее высочество в резиденцию. «О да, да», — согласилась тетка, и негр, провожаемый сверкающим и пристальным взором Луизы Гаспарини, единственной женщины среди феминисток великой княгини Александры Михайловны, увез Софью в Хайгейт. Без особого труда он убедил ее, что обморок произошел от переутомления — самолет, психушка, копенгагенский особняк, потом снова самолет, потом Лондон, два нападения Лиги борьбы с Романовыми, доклад тетки очень, очень всего много за такой короткий срок. Софья улеглась, а заглянувший к ней перед сном юный слуга окончательно убедил ее, что право поспать она заслужила.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это было в дни, когда император Павел Второй еще лишь мечтал взойти на российский престол; когда в Староконюшенном переулке был сочинен его коронационный титул на шести страницах; когда памятник дедушке народного вождя был поставлен на дне реки; когда юный Ромео угнал самолет и за это был обвенчан; а между тем президент Республики Сальварсан все катал и катал по столу пятигранное куриное яйцо… Эта книга, как и предыдущая, в качестве учебного пособия никому и никогда рекомендована быть не может.
Это было в дни, когда император Павел Второй еще лишь мечтал взойти на российский престол; когда служебно-бродячие собаки и гиацинтовые попугаи спасали отчизну; когда оборотень Жан-Морис Рампаль стал матерью тринадцати поросят, чем нанес огромный урон Соединенным Штатам, — а сношарь Лука Радищев потребовал оплаты своего труда не иначе как страусиными яйцами… Книга в качестве учебного пособия никому и никогда рекомендована быть не может.
«Покуда главный герой романа, Богдан Тертычный, сдирает шкуру с чертей, варит из них мыло, пускает их зубы и когти на ювелирные изделия, — человечество продолжает решать вопрос вопросов: Кавель убил Кавеля или Кавель Кавеля. Пока не найден ответ — не начнется ничто! Спасая людей, тонет герой-водяной, чтобы новой зеленой звездой озарить небо; идет по тверским болотам в поисках России караван трехгорбых верблюдов; продолжает играть на португальской гитаре Государь Всея Руси Павел Второй, и несмотря ни на что, деревья растут только ночью.
Нужно ли добавлять что-либо к письму М.Л.Гаспарова?..«31.5.01.Дорогой Евгений Владимирович,сердечное спасибо Вам от вероятного прототипа. Во втором классе просвещенные сверстники дразнили меня доктором Гаспаром, а расшифровал я это только в четвертом: Олеша тогда был малодоступен. Приятно думать, что в очередном поколении тоже кого-нибудь будут так дразнить. Приятно и то, что я тоже заметил Читинскую Итаку: о ней есть в «Записях и выписках» (а если у них будет продолжение, то напишу: Аканье. Алигарх, город в Индии близ Агры)
В электронной книге содержатся авторские редакции биографических очерков:1. Формула бессмертия: жизнь и судьба поэта Арсения Несмелова;2. Апостериори: воспоминания о последних десятилетиях жизни Валерия Перелешина. «Записки Ариэля».Примечание автора: Первая работа представляет собой полностью переработанное предисловие к двухтомному собранию сочинений Арсения Несмелова (Владивосток, 2006).Вторая написана специально к столетию со дня рождения Валерия Перелешина (20 июля 1913 — 20 июля 2013) и публикуется впервые.© Евгений Витковский.
«…Половина бойцов осталась у ограды лежать. Лёгкие времянки полыхали, швыряя горстями искры – много домашней птицы погибло в огне, а скотина – вся.В перерыве между атаками ватаман приказал отходить к берегу, бежать на Ковчег. Тогда-то вода реки забурлила – толстые чёрные хлысты хватали за ноги, утаскивали в глубину, разбивали лодки…».
Последние месяцы 1942 года. Красная Армия начинает наступление под Сталинградом. В Ставку Верховного Главнокомандования приходит весьма странное сообщение о катастрофе германского штабного самолета в районе действий белорусских партизан, но еще больше вопросов вызывают известия из Берлина — в столице Рейха неожиданно введено военное положение, большинство членов гитлеровского правительства арестованы военными, сам Гитлер исчез, а канцлерское кресло занял бывший министр вооружений и боеприпасов Германии Альберт Шпеер.Второй том романа А.
Гротескный рассказ в жанре альтернативной истории о том, каким замечательным могло бы стать советское общество, если бы Сталин и прочие бандиты были замечательными гуманистами и мудрейшими руководителями, и о том, как несбыточна такая мечта; о том, каким колоссальным творческим потенциалом обладала поначалу коммунистическая утопия, и как понапрасну он был растрачен.© Вячеслав Рыбаков.
Продолжение серии «Один из»… 2060 год. Путешествие в далекий космос и попытка отыграть «потерянное столетие» на Земле.
Вор Эддиса, мастер кражи и интриги, стал царем Аттолии. Евгенидис, желавший обладать царицей, но не короной, чувствует себя загнанным в ловушку. По одному ему известным причинам он вовлекает молодого гвардейца Костиса в центр политического водоворота. Костис понимает, что он стал жертвой царского каприза, но постепенно его презрение к царю сменяется невольным уважением. Постепенно придворные Аттолии начинают понимать, в какую опасную и сложную интригу втянуты все они. Третья книга Меган Уолен Тернер, автора подростковой фэнтэзи, из серии «Царский Вор». .
Что, если бы великий поэт Джордж Гордон Байрон написал роман "Вечерняя земля"? Что, если бы рукопись попала к его дочери Аде (автору первой в истории компьютерной программы — для аналитической машины Бэббиджа) и та, прежде чем уничтожить рукопись по требованию опасающейся скандала матери, зашифровала бы текст, снабдив его комментариями, в расчете на грядущие поколения? Что, если бы послание Ады достигло адресата уже в наше время и над его расшифровкой бились бы создатель сайта "Женщины-ученые", ее подруга-математик и отец — знаменитый кинорежиссер, в прошлом филолог и специалист по Байрону, вынужденный в свое время покинуть США, так же как Байрон — Англию?