Приезжайте к нам на Колыму! - [37]

— Как ездят, ладно, ты скажи мне, как эту дорогу строили? — удивляется Гена.

— И заметь, — добавляет Саня, — тут ведь даже гравий корзинами носили. Тачек, и тех не было, не полагалось. И еще добавь к этому зимой мороз то под шестьдесят, то за шестьдесят, а летом гнус. Да какой гнус!.. Бывало, в ладоши хлопнешь — на каждой руке слой битых комаров чуть не в палец толщиной.

Перед самым носом у нашей машины дорогу один за другим перебегают два зайца.

— Стой! — кричит Юра и хватается за ружье. — Саня, остановимся на пять минут всего... Зайцы — звери любопытные, далеко от дороги не побегут. Сейчас с зайчатиной будем. Поверь моему опыту, возле самой дороги сидят и смотрят на нас. Ужин будет что надо. Да и примета плохая, если заяц дорогу перебежал!..

— Какая зайчатина?! Какие приметы?! — сердится Саня. — Ты посмотри: небо как прорвало, дождина словно из ведра хлещет... Тут дай бог успеть перевалы до ночи пройти... Зайчатина!..

И вот он перед нами — знаменитый и грозный перевал Прижим. Узенькая дорога, да какая там дорога, почти что тропа, прилепилась к высоченной скале. Далеко внизу, под стометровым обрывом, вся в ледяных заберегах река Хандыга, сверху нависают камнепадные склоны. Перед последним поворотом к страшному Прижиму висит объявление: «Водитель! Будь осторожен. Перевал Прижим — особенно опасное место! Высади пассажиров!» Мы, однако, из машины высаживаться не стали, несмотря на все уговоры и увещевания нашего осторожного шофера: в таком холоде и такой сырости нет сил даже шевелиться, а не только вылезать из кузова и затем забираться в него обратно.

Едва проехав этот ужасный перевал, стали на ночь лагерем (здесь это слово приобретает совсем особенный смысл). Кругом скалы, грязь, сырость, и палатку ставить негде. К нашему счастью, возле нового, капитального моста через какой-то бешеный мутный ручей стоит старый, готовый вот-вот развалиться мост. Въезд на него, естественно, запрещен (да если бы он и был разрешен, въехать на мост все равно бы было невозможно: подъезды к нему полностью разрушены). Вот на этом мосту мы и поставили свою палатку, и даже костер развели из его обломков.

Пока Саня с Геной ставили палатку, Виктор копался в моторе своего самосвала, а я готовил ужин, Юра с Колькой спустились к реке, чтобы побросать спиннинг. Но на Хандыге вовсю идет половодье, плывут большие грязные льдины, ворочая здоровенные камни, ревет вода, вся в иле и песке. Ни о какой рыбе конечно же не может быть и речи.

22 июня

Противный моросящий дождь, начавшийся вчера вечером, идет по-прежнему. На мотоцикле приехали из близлежащего поселка два мужика. У них, оказывается, в устье нашего ручья стоит сетешка (спасибо, мы не знали об этом и не полезли ее проверять). В сетешку, правда, кроме десятка небольших хариусов, ничего не попало. Вообще, реку Хандыгу рыбной назвать никак нельзя. Но, рассказывали нам мужики, километрах в двадцати отсюда, в горах, лежат, одно возле другого, три озера. В одном водится хариус, в другом — таймень, в третьем — каталка [18]. И рыбы там столько, что, бывает, она топит сети. Но добраться к этим озерам можно только пешеходной тропой (там нельзя даже и вертолет посадить: кругом скалы). На плечах же, как известно, много рыбы не унесешь, вот, может, потому-то там она и кишит?

Решили дождь не пережидать, а отправиться дальше. Сегодня ехать в кабине Колька наотрез отказался («Что я, ребенок, что ли?»), и мы решили бросить на пальцах, кому там находиться. Повезло, разумеется, мне. Ребята уселись в кузове, надели все еще сырые телогрейки, сверху — плащи, а поверх полиэтилен. Словом, устроились как следует.

Но едва только мы спустились с перевала в долину, как дождь тотчас кончился и выглянуло солнце.

— Вот здесь, — рассказывает мне Виктор, — я в прошлый раз сохатого встретил. Ехал ночью, а ночи сейчас стоят белые... Ну, я фар-то и не зажигаю... Вдруг вижу: впереди, посередь дороги стоит что-то огромное, черное и как будто слегка колышется. Я испугался, врубил фары на полную катушку, а оно как прыгнет в сторону, только сучья затрещали...

После обеда я пересел в кузов, а в кабину перебрался Саня. Перевалили из бассейна Лены в бассейн Индигирки. Дорога пошла вниз, под гору, но теплее не стало, напротив, началась самая настоящая пурга. Минут сорок летели нам в лицо огромные хлопья мокрого снега. Впрочем, ничего удивительного в этом не было: мы въезжали в знаменитую Оймяконскую долину — полюс холода. Однако постепенно по мере продвижения, становилось все теплее и теплее, и вскоре нам пришлось снять не только плащи, но даже и телогрейки. Юра не расстается с ружьем — повсюду бегают зайцы, и наш великий охотник умудрился подстрелить трех прямо по ходу машины.

В поселке Кюбюма расположен шоферской пункт. Здесь шофер может принять душ, пообедать (столовая работает круглые сутки) и даже поспать. Мало того, если он провел за рулем более двенадцати часов (а на каждом таком пункте водитель должен отмечать свой путевой лист), спать его уложат силой (это правило соблюдают тут очень строго). В Кюбюме возле шоферского дома стоит шесть тяжело груженных «татр» и «Колхида» с маркой Хандыгской автобазы. Шофер ее, естественно, знаком с нашим Виктором.