Придворное общество - [142]

регулируются не столько законодательно предусмотренными средствами контроля или публично правовыми нормами, сколько персональными решениями единоличного властителя. Поэтому они, как бы они ни противоречили идеологическому фасаду этого единоличного господства, отнюдь не означают разрушения государства изнутри, как полагает Моммзен[232]. Подобные формулировки означают, в сущности, только, что идеологически желательный идеал бесконфликтно-единого народа принимается за потенциально реализуемый масштаб для исторической интерпретации. Как видно из настоящей книги, не прикрытая или лишь в незначительной мере прикрытая институциональными формами и потому имеющая сильный личностный оттенок конкурентная борьба групп элиты за потестарные возможности есть одно из постоянных явлений единоличного господства королей в доиндустриальных династических государствах. То же самое, без сомнения, справедливо — mutatis mutandis — и для диктаторского единоличного господства в индустриальных национальных государствах.

Приложение 2 О позиции интенданта в большом придворно-аристократическом домохозяйстве: опыт уточнения хозяйственного этоса придворной аристократии

Интендант — человек, которому поручалась вся работа по управлению имуществом и верховному надзору за всеми хозяйственными делами придворного аристократа, — нечасто упоминается в исторических исследованиях: такова принятая в исторической науке схема отбора материалов. Однако для социологического исследования, для понимания фигурации, связей, образа жизни, менталитета придворных аристократов понимание позиции домового интенданта имеет определенное значение. Даже беглый взгляд на эту социальную позицию показывает нам, что знатные дамы и господа в этом обществе отводят второстепенную роль тем сторонам своей жизни, которые сегодня мы назвали бы, вероятно, ее «хозяйственными сторонами». Все обыденные дела по управлению имуществом, включая верховный надзор за поместьем и домашним хозяйством, и значительная часть решений в этой сфере находились, как правило, в ведении нанятого специально для этой цели служителя из низших общественных слоев — интенданта. Бывали, возможно, и исключения. Но обычно придворные дамы и господа проявляли мало интереса к подробностям своего дохода и не особенно хорошо разбирались в хозяйственных деталях своего поместья и домовладения и своих привилегий. Они были, в общем, заинтересованы лишь в том, чтобы доход, поступающий в виде арендных платежей за земли и постройки, в виде пенсий и из иных источников благосостояния, регулярно имелся в их распоряжении, чтобы его можно было расходовать соответственно их нуждам. Заботиться о том, чтобы деньги поступали, было делом их интенданта. За это они и платили ему жалованье.

Домохозяйство аристократа, имевшего высокий ранг при дворе, было крупной организацией. Об этом не следует забывать. Но господствовавший в этом обществе этос статусного потребления — этос, принуждавший каждую семью ставить свои расходы в зависимость, прежде всего, не от своих доходов, а от своего статуса и ранга, — лишь весьма редко позволял непрерывно, в течение жизни нескольких поколений, вести эту сконцентрированную на потреблении, на переводе благ крупную организацию на такой экономической основе, какую мы сегодня называем «рациональной», «здоровой», то есть постоянно ориентировать размер расходов на размер доходов. Соответственно, у членов этого общества весьма сильна была тенденция к эскалации задолженности и, наконец, — к разорению. Хозяйственный учет искони казался воинскому дворянству, «дворянству шпаги» скряжничеством, приличным лавочникам, но не воинам. (Немецкий язык, который в определенных областях сохраняет в себе весьма обильное наследство ценностных установок дворянских кругов, содержит богатый выбор понятий, выражающих презрительное отношение к буржуазному хозяйственному этосу.) Соответственно этой постоянной угрозе растущей задолженности мы то и дело слышим о попытках реформ, о добрых советах по хорошему ведению хозяйства.

Имеется целый ряд свидетельств о рационализаторских начинаниях в большом домохозяйстве аристократа, которые, по большей части, застревали на полпути, в значительной мере именно оттого, что абсолютистская структура господства в той форме, которую она приобрела при Людовике XIV, прямо-таки вынуждала знатных придворных к тому, чтобы сообразовывать свои расходы в первую очередь со своим рангом, если они не хотели лишиться этого ранга и авторитета среди им подобных. Это общественное принуждение, укоренившись в личности с воспитанием, проявлялось как характерная дворянская гордость — гордость тем, что человек не подчинял свои расходы диктату фактических доходов, диктату буржуазного расчета, хозяйственному диктату калькуляций.

Так, например, маленькое опубликованное в 1641 году сочинение «Экономия, или Верный совет, как правильно управлять прислугой»[233] сообщает, как сильно переменился в последние двадцать лет образ жизни и хозяйствования высшей аристократии. Автор, г-н Креспен, который сам называет себя «дворецкий маркизы де Лезай» (maitre d’hotel de la Marquise de Lezaye), говорит о дурном ведении хозяйств в прежние времена: «Тогда отдавали все, чтобы впоследствии не иметь ничего. Покупали себе попутный ветер, который довольно часто пропадал от простого ливня… Чтобы не попасть в такую западню, надобно со всем вниманием вести хорошее и упорядоченное хозяйство. По этой причине… знатные дамы и господа должны ввести в своих домах добрые правила. Но поскольку не все могут думать или править так, как надобно, и поскольку это даже не вполне согласно с их достоинством, если они станут заниматься разнообразием своего домашнего стола, мы считаем для них первостепенно важным иметь такого человека, который верен и опытен в ведении домохозяйства (bien experimenté en l’oeconomie). Этот человек должен быть абсолютно и во всех отношениях главой домохозяйства (