Приди на помощь моему неверью… - [36]

.

И потому на уровне осуществления глобальной политики у них ныне имеются сомнения в способности современных троцкистов-марксистов (других марксистов в мире просто нет) решить проблему общего кризиса капитализма и установить глобальную систему рабовладения, аналогичную той, что была в СССР при Брежневе; , чтобы такой “социализм” для всех и “коммунизм” для “элиты” интернацистов неоспоримо превосходил буржуазную демократию по уровню социальной обустроенности и безопасности жизни для законопослушной личности [69].

Но никто не может дать гарантии, что приход к власти марксистского троцкизма (иудейского интернацизма в светской его форме) в глобальных масштабах не перейдет сначала в марксистский сталинизм (только на сей раз уже не в отдельно взятой экспериментальной стране, а во всём мире), а потом — в глобальное отрицание марксизма и подавление его хозяев.

А социализм без марксизма, как и Христианство без Библии, и обеих иерархий дармоедов, толкующих каждая свое “священное” писание, это и есть искоренение рабовладения во всех его видах и формах существования и нормальная организация жизни общества людей.

Соответственно такого рода опасениям в отношении работоспособности марксизма и, соответственно, насущным потребностям заправил глобальной политики в изживании «общего кризиса капитализма» [70] при сохранении рабовладения по существу, сами заправилы объективно нуждаются в чем-то еще более изощренном, нежели марксизм; что, с одной стороны, давало бы бoльшую иллюзию свободы тем, кому они предназначили быть рабами, а, с другой стороны, чтобы это было действительно эффективное рабство, не создающее опасностей для высшей “элиты”, осуществляющей глобальное рабовладение.

И не следует обольщаться в отношении судьбы буржуазной демократии в её нынешнем виде, в том числе и в США: в связи с глобальной необходимостью ликвидации «общего кризиса капитализма», порожденного именно буржуазной демократией индивидуалистов, её предстоит слить туда же, куда была слита политическая система застойного брежневского СССР. Это — вопрос времени, политических и финансовых «технологий» при глобальном масштабе деятельности.

Если это стало понятным, то остается только среди новинок глобальной культуры ХХ века выявить, это самое «нечто», с помощью чего возможно предпринять попытку решить проблему «общего кризиса капитализма», не изменяя существа “элитарно”-невольничьей концепции глобального управоления. При этом не следует обращать особого внимания на благонамеренные речи, но следует выявить и «озвучить» умолчания и переосмыслить «само собой разумения», объективно свойственные этому «нечто».

8. Два единства: но не по Тютчеву

[71]

Новенькое это — отличное от других, ранее общепринятых или памятных немногим. Поэтому необходимо сначала выявить базисные черты того, что уже имелось к моменту появления этого «новенького», для того, чтобы на фоне этого общего базиса явно проступили отличия этого новенького.

Если говорить об обществах, живущих под рабством тоталитарных идеологий, то в них от каждого индивида требуется (хозяевами-рабовладельцами), чтобы он был либо убежден в истинности этих идеологий; а если не убежден, то тем не менее в своей публичной деятельности, заявлял о своей приверженности им [72].

Последнее, на первый взгляд, представляется глупым требованием. Но это только на первый взгляд, поскольку публичные свидетельства о том, что лжезнание является истинным, представляют собой средство подавления совести и здравого смысла каждого индивида и средство разобщения индивидов в обществе. В силу последнего, коллективные усилия по преодолению такого идеологического рабства практически невозможны, поскольку, не доверяя друг другу по совести, индивиды не могут действовать в единстве; а личностное несогласие и противодействие рабовладению требуют подъема в миропонимании над хозяевами идеологии, что позволяет в речевые обороты, свойственные данной идеологии, вкладывать смысл, чуждый концепции рабовладения, проводимой в жизнь под прикрытием тоталитарной идеологии (собственно это и делал Сталин), но это требует стартового высокого уровня понимания происходящего, чтобы “не засветиться” в атмосфере всеобщего бессовестного лицемерия и доносительства о несогласных и инакомыслящих. В жизни Сталина начальный высокий уровень понимания того, что происходит, обеспечило доскональное знание Библии, предшествовавшее его продвижению в иерархии партии идеологических надсмотрщиков над рабами: сопоставить библейские оглашения с марксистскими умолчаниями, это дело совести и дисциплины молчания: «не давайте святыни псам и не мечите бисера перед свиньями», что было ему хорошо известно с семинарских лет.

Поколения же, выросшие в СССР при его жизни, росли в условиях идеологического рабства и полного замалчивания Библии [73], по какой причине им не с чем было сравнивать пропагандируемый марксизм, вследствие чего внутриобщественное зло представало перед ними не как глобально организованная сила, а как пережитки капитализма, не изжитые в себе отдельными индивидами в советском обществе. Сталин был для многих из них непререкаемым вождем в лучшем понимании смысла этого слова, но Сталин не имел в СССР социальной базы, обладавшей тем же мировоззрением, что и он,