Приди и помоги - [30]

Челядь провожала Луготу взглядами не насмешливыми, а сочувственными. Оказалось, что и конь его, отдохнувший и почищенный, дожидается у крыльца. И парень, что держит коня под уздцы, не скалится, а стоит спокойно — ему велено гостя проводить, и он его проводит как положено.

А когда Лугота садился на коня — не глядя ни на княжеский дворец, ни на соборы, словно и они были виноваты в его унижении, — дверь дома хлопнула, с крыльца скатилась девка Малаша, подбежала к Луготе и сунула ему увесистый сверток, теплый на ощупь и пахнущий едой. Сунула и убежала обратно в дом.

Поговорив по дороге с молодцом, Лугота решил не спешить выезжать из Владимира. Тот проводил его до городской торговой площади. Там, потолкавшись между лавками, Лугота разузнал, что назавтра отправляется небольшой обоз до Твери. Все выяснив, он нашел хозяина обоза и договорился с ним пойти сопровождающим — без всякой платы. Пускал его хозяин обоза и к себе переночевать эту ночь. Ну и слава Богу. До Твери Лугота уже ехал не один. А это, считай, половина пути до Новгорода.

Новгород будто проснулся после долгого и безрадостного сна — на улицах стало оживленнее, веселее. Новый князь, Мстислав Мстиславич, ознакомившись с бедственным положением горожан — припасы почти у всех кончились, а подвоза из низовских земель, богатых хлебом, ни осенью, ни в новом году не было, — первым делом распорядился открыть кладовые князя Святослава. Никакой торговли — Мстислав Мстиславич велел посчитать все имеющееся зерно и разделить на всех поровну. В городе это вызвало огромную радость! Новгородцы гордились сами собой, чего уже давно не было. Не зря они посадили к себе на стол удалого князя Мстислава — вон как он за них радеет! Другой бы князь продавал хлеб, а этот — бесплатно. К вечеру того дня, когда началась раздача, по городским улицам поплыли теплые запахи свежеиспеченных хлебов.

Но это было самое малое, что мог сделать для Новгорода Мстислав Мстиславич. Основной задачей было — удержать так неожиданно завоеванный княжеский стол. Он понимал, что великий князь Владимирский просто так этого дела не оставит. Поэтому и не отпускал во Владимир малолетнего Святослава, надеясь, что великий князь как любящий отец — недаром его в народе прозывают Большим Гнездом — станет теперь посговорчивее в споре за Новгород.

И все же, хоть Святослав с дворянами своими и находился у Мстислава в заложниках, ополчение нужно было собирать немедленно, и ополчение огромное, невиданное. Мало ли что может случиться с юным Святославом! Прохватило сквозняком, слег, пару дней пометался в жару — и помер. Это, например, к слову. Но вот с военной силой великого князя — уж точно ничего случиться не может, и в этом многие раньше убедились. Пришлось князю Мстиславу еще несколько раз на вече убеждать новгородских граждан в необходимости такого ополчения. Чтобы не только Новгород поднять, а и всю землю новгородскую.

Послали и в Псков, и на Ладогу, и на Белоозеро, и ко Мстиславичу Василию, в Торопец. Знаменитые кузнецы Кузнечной слободы, что занимала добрую половину Неревского конца, день и ночь ковали мечи, крутобокие шеломы, брони разные — на любой размер. Другие кузнецы, торопясь, выделывали что попроще — железные острия для стрел, наконечники для копий и сулиц. Граждане вооружались — забыты были мелочные раздоры, распри и прочие недоразумения. Обозначен общий враг — князь Всеволод.

И теперь у новгородцев появился предводитель, какого давно они ждали и хотели.

Мстислав Мстиславич каждый день устраивал смотр вновь набранным войскам, трудился не жалея сил. Было не до пиров, не до развлечений — успеть бы упредить великого князя: собрать и двинуть ополчение ему навстречу, чтобы войска сошлись где-нибудь подальше от новгородской земли.

Мстиславова старшая дружина, во главе которой он прибыл в Новгород, пользовалась особым уважением. Дружинники усердно пожинали плоды своей славы: их наперебой приглашали в гости, одаривали щедро. Пока не сошла первая — самая высокая — волна народного ликования, каждому новгородцу, сознающему себя гордым носителем древних вольностей, хотелось как-нибудь получше угодить своим освободителям.

А самым счастливым человеком в те дни был, конечно, Никита. Как же — молодой, красивый, сын почтенного и любимого в Новгороде Олексы. Думали, что пропал вместе с отцом, а он — в воде не утонул, в огне не сгорел, словно богатырь из сказки воскрес и снова появился, чудесно преображенный. Одним словом — самый завидный жених в Новгороде. Отцы, имеющие дочерей на выданье, зашевелились! Все верили теперь, что старые времена, когда Новгород богател и процветал, вернулись прочно и навсегда. Под жестокой рукой великого князя заглохла торговля новгородская, стали хиреть промыслы и всякие ремесла. Многие, не видя для своих детей достойного будущего на родной земле, начинали искать для них лучшей жизни в чужих землях. Много юных красавиц уехали невестами в неметчину, к корелам, в Литву и к ляхам. Не возле родителей, не на родине, а все же — пристроены, и слава Богу.

Теперь же — другое дело! Теперь незачем новгородских дев иноплеменникам отдавать. Здесь им женихи найдутся. И возродится земля новгородская.