Приди и победи - [16]

— Не выйдет. Аккурат между тремя и четырьмя часами ночи в городе было серьезное отключение электричества. Все потухло, камеры не работали.

— Но у них должны быть генераторы.

— Да, но их действие не распространялось на работу камер.

— Что ж, по крайней мере, мы до одного часа сузили время совершения преступления.

Бестужев задумался, нервно барабаня пальцами по столу. Олег зарылся в телефон. И снова молчание нарушила Инга:

— Шеф, еще новая информация. На этот раз по составу дерева, из которого был сделан крест. Здесь сказано, что анализ показал наличие трех видов древесины — кипариса, кедра и певги.

— Чего-чего? — не понял Олег.

— Певга, мой неграмотный друг, это разновидность сосны или ели, — объяснил Бестужев. — Инга, узнай, где из таких занимательных древесных симбиозов производят милые игрушки вроде крестов в человеческий рост.

— Айн момент, мой фюрер, — Инга повернулась к ноутбуку, ее пальцы забегали по клавиатуре с неуловимой скоростью.

Ждать пришлось недолго. Инга повернулась к мужчинам, ее глаза были широко раскрыты.

— Шеф, тут такое.

— Ну не томи уже.

— Вообще, такие, как ты сказал, игрушки не производят уже очень давно. В последний раз трехсоставной крест из кипариса, кедра и певги был замечен около двух тысяч лет назад. На горе Голгофа. Именно на таком кресте распяли Иисуса Христа.

— Да чтоб меня… — выдохнул Олег.

Бестужев тоже выглядел ошарашенным. Он почувствовал, что начинает сходить с ума. Внезапно он вскочил и схватил куртку:

— Все, ребята, хорош. Слишком много богословия и чертовщины в этом деле. Как будто кто-то специально нам подсовывает религиозный мотив преступления. Так, Инга, остаешься здесь за главного. Олег, погнали к Серафимычу. У человека, который копается в трупах, все приземленно и обыденно.

— Ох, сомнения меня терзают, — прошептал лейтенант, но вслух спорить с начальником не стал, а наоборот — побежал его догонять.

Глава 5. Второй доктор

Первое, что увидел Бестужев, выйдя из здания, была его бежевая «четверка». Странно, ведь он помнил, что в последний раз видел ее вчера вечером припаркованной у подъезда. Неужели он позволил себе гонять пьяным ночью за рулем? Это было на него не похоже. Впрочем, то, что происходило в последние несколько дней было ни на что не похожим.

— Олег, ты не знаешь, когда я приехал сегодня на работу?

— Да нет. Когда я пришел, тачка уже стояла здесь. А ты сам не помнишь?

— В том-то и дело, что нет. Эх, нервы ни к черту! Ладно, потом у дежурного узнаю.

Они подошли к машине, Бестужев ее открыл ключом.

— Падай.

До вотчины доктора Стрельцова было недалеко — километра два-три, можно было бы и пешочком пройтись, благо погода сегодня радовала. Но Бестужев не был уверен, что измученный алкоголем организм выдержит даже такой недлинный променад. Поэтому поехали на машине, и через пять минут уже парковались на Большой Нижегородской, совсем рядом со знаменитым Централом.

Здания, которые занимала судмедэкспертиза, в любой европейской стране уже лет двадцать назад были бы признаны аварийными. Но в нашей стране аварийными признают только жилые дома, да и то не всегда. А если здание административного назначения, то стоять ему веками — а там, глядишь, еще и историческую ценность оно приобретет.

Олег позвонил в звонок, щелкнул тумблер, и массивная железная дверь открылась на несколько сантиметров. Дальше — ручками. Сдвинуть с места этот массив металла — задача не для хиляков. Навалившись, Олег с ней справился, но поймал себя на мысли, что уже с самого входа настроение становится удручающим.

За дверью оперов ждал прохладный полумрак. Лампочки здесь висели высоко, и в целях экономии электричества были маломощными.

— Будто в пещеру вошли, — невольно приглушая голос пробурчал лейтенант.

— Ага, не хватает только кровавой надписи «Оставь надежду всяк сюда входящий».

Привычной дорогой они дошли до зала, где Стрельцов разделывал своих «клиентов». Кафельный коричневый пол и стены; плитка, судя по состоянию, осталась в наследство еще с советских времен. А вот каталки и столы для вскрытия выглядят почти новыми. Молодец, Серафимыч, что ему потолки да стены, главное, чтоб инвентарь был на уровне.

Сам хозяин помещения, прислонившись к одной из каталок, на которой лежал очень пузатый мужик, с упоением курил. Судя по задымленному помещению, он выкурил с утра уже не одну сигарету.

— А я уж думал, вы не придете, — поприветствовал он коллег.

— Да задержало нас тут одно заокеанское чудовище, — ответил Бестужев.

— Дружбан нашего сальвадорского парня?

— Он самый. Выглядит еще страшнее Пабло. Кстати, что удалось выяснить?

— Узнаю нашего капитана. Время болтовни прошло, походу, еще вчера, значит будем работать.

Он подошел к столу, затушил в набитую пепельницу сигарету, надел очки и взял в руки распечатанную стопку бумаги.

— Итак, что нам поведал после смерти наш сальвадорский друг. Вскрытие черепной коробки ничего интересного нам не дало. Черепушка и внутреннее содержимое заокеанских хомо сапиенс ничем не отличается от наших. Следов насилия также не обнаружено.

А вот когда я раскрыл грудину, то, если честно, немного обалдел. Причем я не сразу понял, в чем дело. С одной стороны, все внутренние органы на месте, более-менее в пригодном состоянии. Сломанных ребер тоже нет. Что же не так? И тут меня как громом ударило — в теле практически не осталось крови. А сердце… Сердце выглядит так, будто кто-то сжал его, как губку, в кулаке, выцедил до капли и бросил обратно.