Придет такой день - [7]

Рассвет был долгим. Медленно, словно нехотя, отступала темнота, лес постепенно наполнялся голосами.

За ночь пальма заметно изменилась. Десень смотрел на нее с изумлением. Наросты набухли, стали крупнее. Сквозь слой воска пробилось множество длинных зеленых побегов. Изменился даже цвет коры: он стал более светлым.

А где-то в высоте, сквозь зеленый хаос, видна была пышная беловатая крона.

Пальма расцвела!

Точно следуя указаниям "Яджур-веды", Десень сделал глубокий крестообразный надрез в нижней части нароста. Брызнула струйка густого янтарного сока.

Его было много, и Десень заполнил все фляги, даже флягу из-под питьевой воды. По стволу все еще стекал янтарный сок, к нему спешили муравьи.

С дорожным мешком за плечами Десень стоял возле дерева. Хотелось остаться и посмотреть, как завершится жизнь гигантской пальмы. Но нельзя было медлить: через сорок восемь часов сок будет непригоден для изготовления бальзама.

Он шел на запад, думая только о том, чтобы побыстрее выйти к морю.

Не было смысла экономить силы, и он старался не отклоняться от выбранного направления: прорубал проходы в зарослях бамбука, ломился через кустарник, полз под лианами, рвавшими одежду и царапавшими лицо. Не отдыхая, не останавливаясь, не сбавляя темпа, он пробивался сквозь джунгли.

После полудня в лесу стало темнее, наступила душная, гнетущая тишина. Замолкли даже цикады, и Десень услышал грохот приближающейся грозы. Казалось, накатывается гигантская волна, от которой нельзя уйти, нельзя укрыться. Он поспешно забрался под густые, пахнущие хвоей ветви старой араукарии. До кромки леса, по расчетам Десеня, оставалось не более двух километров, но идти под тропическим ливнем было невозможно.

Лавина воды обрушилась на лес, заполнила его ревущими потоками. Вода была сверху, снизу, вокруг, сам воздух был наполнен звенящей, клокочущей водой.

Где-то наверху с оглушительным треском, перекрывающим рев воды и грохот грома, ломались стволы деревьев.

Через полтора часа ливень прекратился, и Десень снова пошел на запад. Идти приходилось по колено в воде. Только под вечер, увидев в просветах деревьев белые, неимоверно далекие облака, Десень понял, что гонка выиграна и Миар получит достаточно времени для анализа.

Он выбрался к морю совсем близко от пакгауза. Шуршал прибой, дрожала протянутая к заходящему солнцу золотистая дорожка, мир снова стал бесконечно большим. И можно было дышать, сколько угодно дышать чистым воздухом моря.

Спал он на крыше пакгауза.

Всю ночь снизу доносились тяжелые шаги. Миар спешил переработать пальмовый сок в бальзам.

"Вот я и поймал зайчика, - подумал сквозь сон Десень, - зайчик прятался в джунглях, но я его поймал".

Утром Миар показал ему пробирку с бурой маслянистой жидкостью бальзамом Будды.

- Вы не зря спешили, - сказал Миар. - В соке накапливается кислота, постепенно разрушающая алкалоиды. Но вы успели, Жерар.

- А действие? - спросил Десень, вспомнив свою догадку.

Миар пожал плечами.

- Я пробовал на. мышах. Самые противоречивые результаты! Одна мышь пришла в ярость. Вы ее увидите: маленькая белая фурия... . Пришлось отсадить в отдельную клетку. Другая стала спокойной и ласковой. Третья, кажется, поумнела. Четвертая - поглупела... Нельзя сделать никаких выводов.

- Кроме одного, - возразил Десень. - Бальзам как-то действует. В конце концов действие алкоголя тоже не одинаково. Почему бы не допустить, что...

Миар решительно перебил:

- Ни в коем случае! У меня было сорок мышей. Четырех яоставил для контроля. Остальных разбил на четверки. Первая четверка получила минимальную дозу, вторая - больше... и так далее, вы понимаете. Так вот, дорогой Жерар, получается разная реакция внутри четверки. Согласитесь, что четыре человека, опрокинувшие по стаканчику, имели бы нечто общее, отличавшее их от другой четверки, выпившей по большому графину... А тут абсолютно индивидуальная реакция - независимо от дозы. Притом реакция необыкновенно устойчивая; я почти уверен, что она сохранится надолго. Может быть, навсегда.

"Рыбка" ушла в Мангалур - отвезти Китца и пополнить запасы пресной воды. Тем временем Миар продолжал опыты. Десень старался ему не мешать: вставал на рассвете, до полудня бродил по лесу и возвращался с сумкой, наполненной кореньями, стеблями, листьями. Миар посмеивался, наблюдая, как он сушит свою добычу. В засушенном виде, утверждал Миар, джунгли более приемлемы для цивилизованного человека.

Миар работал много, но говорил о бальзаме неохотно. Десень чувствовал, что и для Миара становится очевидной необходимость опыта на человеке. На четвертый день Миар получил крупные оранжевые кристаллы, похожие на хромпик. Это было активное вещество, содержащееся в бальзаме.

- Красивый цвет, не правда ли? - сказал Миар, показывая Десеню реторту. В прилипших ко дну реторты кристаллах вспыхивали и гасли алые искры. - А ведь по структуре это вещество похоже на серотонин, который выглядит совершенно иначе. С вашего позволения, Жерар, мы назовем эти кристаллы десенитом. Пожалуйста, не возражайте. Когда вы вернулись из джунглей, у вас был вид беглого каторжника. Да, мой друг, классический вид каторжника после весьма нелегкого побега. Такие подвиги не должны оставаться без вознаграждения.