Причеши меня - [64]
Всё в том же «Рыцарь умер дважды» важная составляющая сеттинга — как раз вестерн, действие происходит в Калифорнии вскоре после Гражданской войны. И конечно же, в Оровилле, невзрачном городке на бывших приисках, есть целый ряд вопросов, на которые можно было бы дать клюквенные ответы, они так и просились. Но я не стала. Благо чтение исторических источников подсказало мне совершенно другие, не менее — и даже более — удачные решения. Дикий Запад? Да, но перестрелки здесь не заменяют утреннюю пробежку — они редкие, серьезные и надолго запоминающиеся, об одной вот говорят уже лет десять. А те, которые негромкие, связаны не с какими-то эпичными битвами за справедливость и шерифский значок, а с бытовыми бедами — с выматывающими грузоперевозками и с тем, что город беднеет и люди деградируют. Здесь есть шериф? Да, но не суровый седой волк-одиночка, лупящий кого попало и скидывающий работу на кроткого обаятельного помощника. Это краснокожий юноша, который вовсе не толкает умные речи, не служит для горожан грозой-авторитетом и лезет из кожи вон, лишь бы понравиться бледнолицым и прижиться у них. Есть пастор? Да, но до пуританства ему далеко, он слишком любит эклеры (и к шерифу, возможно, тоже неравнодушен!). И поездов нет. И коней маловато. Вместе с тем это, судя по тому, что я слышу, максимально живая репрезентация глубинки XIX века. Ее любят и запоминают даже больше, чем фэнтези-мир по соседству.
Чтобы избежать клюквы, достаточно простой вещи: узнать о месте, которое так влечет вас и ваших героев, чуть больше. Опять же, учитывая, что ягода эта прорастает обычно на совершенно реальных источниках и фактах, вы непременно найдете много развесистого, после чего, возможно, разведете руками и скажете: «Ну так же правда было/есть, значит, и я могу так написать». Можете. И написать, и сажать, и есть. Но всегда можно посадить и другую ягодку, всего лишь заглянув в лес чуть глубже.
Чернику ли, малину? Я обычно выбираю морошку, за которой нужно ехать совсем уж далеко. И мне она чертовски нравится.
Литературная тень: символы, метафоры, аллюзии
Шпага Воланда отбрасывает тень, как и любой материальный объект. Тень Питера Пэна еще танцует и гримасничает. Подводка странная? На самом деле нет, ведь мы начинаем разговор именно о них, о тенях текста. И о литературных играх с ними.
Я долго не понимала, как объединить три сущности: метафоры, аллюзии, символы — в одну главу. Казалось, это лебедь, рак и щука и все требуют отдельного подхода. Но потом я начала «Чудо, Тайну и Авторитет» — ту книгу, на которой мы учились собирать матчасть, — и все встало на свои места. Там есть и аллюзии (много), и метафоры (меньше, зато внушительные), и символы (в основном отвратительно жалящие). А по итогу я поняла: у этих элементов больше общего, чем кажется; это единый литературный инструментарий. И вместе они образуют ту самую литературную тень.
Этим термином я зову второй, а порой и третий слой смыслов, который содержит любая история. Он есть даже у житейского рассказа о том, как вы самостоятельно построили теплицу или объездили полгорода в поисках антибиотиков для заболевшей подруги. Чем не фольклорный путь героя?
В случае книжных историй все, как правило, более детально и менее очевидно, особенно если сюжет содержит много витков, а тень длинна. А нередко символ (некий яркий, неочевидно-абстрактный образ вроде большой рыбы у Хемингуэя) становится частью метафоры (путь Сантьяго через бурное море как воплощение любого пути к мечте и/или пути домой), а метафора — уже частью аллюзии (причем из-за многогранности в «Старике и море» видны и «Моби Дик», и библейские притчи, и даже мифы об Одиссее и Ясоне).
Такие «матрешки» нужны не всегда. Тень вашего текста может состоять из чего угодно, в любых пропорциях. В моей книге «Серебряная клятва» Солнце, Луна и Пламя, символы военачальников, играют, скорее, на атмосферу и подчеркивают некоторые черты характера (в случае одного из героев Пламя — еще источник мемов про его титул «Ваше огнейшество»). А вот то, как во всей системе героев и в структуре книги считываются реальные события Смутного времени, — уже историческая аллюзия, глубокая и глобальная. Зато сюжетных метафор в романе нет, за исключением финала. О том, что скрыто за появлением бога Хийаро и насколько эта метафора (как и сам грамотно задействованный «бог из машины») жизненно важна для всех нас, мы уже читали в главе о работе с конфликтом. Но вообще не очень-то я люблю рассыпать сюжетные спойлеры по своим текстам, так что идем дальше.
Литературная тень — в некоторой степени тень самого автора: по ней можно примерно понять его культурный багаж, круг чтения, уровень эрудиции и образ мышления. Последний — особенно! Любит ли автор кристальную прямолинейность? Картинки из калейдоскопа? Или узоры из нитей? Все это может рассказать нам хороший текст, а может — скудный или запутанный.
Казалось бы, чем насыщеннее литературная тень, тем интереснее история (и, возможно, личность за ней?). Не всегда. От слишком длинной тени можно устать, в глубокой — утонуть. И тогда чтение (если, конечно, это не притчи вроде «Старика и моря» и не эпатажные пародии-игры, как «Порри Гаттер») напоминает тюремный подкоп ложкой, где за разбором подтекстов вообще не найти сути. Что тоже увлекательно. Но бесконечно копать нравится не всем. Если канву квир-романа о чувствах студента и преподавателя нельзя понять, не прочтя, к примеру, диалог «Пир», проблема не в том, что не все любят Платона. Автор просто не умеет его готовить. Поздравляю, мы только что добавили в книжку про книжки аллюзию на рекламу газировки.
Дом Солнца окутала тьма: царь его сам шагнул в пламя и отдал пламени всю свою семью. Мертв и величайший царев воевода, не вырвавшийся из клубка придворных распрей. Новому правителю не остановить Смуту и Интервенцию; всё ближе Самозванка – невеста Лунного королевича, ведущая армию крылатых людоедов. Ища спасения, он обращается к наёмникам Свергенхайма – Пустоши Ледяных Вулканов. Их лидер вот-вот ступит на Солнечные земли, чтобы с племянником нового государя возглавить ополчение. Но молодые полководцы не знают: в войне не будет победителя, а враг – не в рядах Лунной армии.
1870 год, Калифорния. В окрестностях Оровилла, городка на угасающем золотом прииске, убита девушка. И лишь ветхие дома индейцев, покинутые много лет назад, видели, как пролилась ее кровь. Ни обезумевший жених покойной, ни мрачный пастор, слышавший ее последнюю исповедь, ни прибывший в город загадочный иллюзионист не могут помочь шерифу в расследовании. А сама Джейн Бёрнфилд была не той, кем притворялась. Ее тайны опасны. И опасность ближе, чем кажется. Но ответы – на заросшей тропе. Сестра убитой вот-вот шагнет в черный омут, чтобы их найти.
Австрия, 1755 год. Императрица Мария Терезия бьётся за то, чтобы жизнь подданных стала благополучнее и безопаснее, а свет Науки и Справедливости достиг каждого уголка страны. Но земли Габсбургов огромны: где-то не стихают бунты, а где-то оживают легенды и сама ночь несёт страх. Когда в отдалённой провинции начинаются странные смерти, в которых местные жители винят вампиров, императрица отправляет проводить расследование Герарда ван Свитена – врача, блестящего учёного и противника оккультизма. И Мария Терезия, и доктор настроены скептично и считают происходящее лишь следствием суеверий и политических интриг.
Талантливый драматург, романист, эссеист и поэт Оскар Уайльд был блестящим собеседником, о чем свидетельствовали многие его современники, и обладал неподражаемым чувством юмора, которое не изменило ему даже в самый тяжелый период жизни, когда он оказался в тюрьме. Мерлин Холланд, внук и биограф Уайльда, воссоздает стиль общения своего гениального деда так убедительно, как если бы побеседовал с ним на самом деле. С предисловием актера, режиссера и писателя Саймона Кэллоу, командора ордена Британской империи.* * * «Жизнь Оскара Уайльда имеет все признаки фейерверка: сначала возбужденное ожидание, затем эффектное шоу, потом оглушительный взрыв, падение — и тишина.
Проза И. А. Бунина представлена в монографии как художественно-философское единство. Исследуются онтология и аксиология бунинского мира. Произведения художника рассматриваются в диалогах с русской классикой, в многообразии жанровых и повествовательных стратегий. Книга предназначена для научного гуманитарного сообщества и для всех, интересующихся творчеством И. А. Бунина и русской литературой.
Владимир Сорокин — один из самых ярких представителей русского постмодернизма, тексты которого часто вызывают бурную читательскую и критическую реакцию из-за обилия обеденной лексики, сцен секса и насилия. В своей монографии немецкий русист Дирк Уффельманн впервые анализирует все основные произведения Владимира Сорокина — от «Очереди» и «Романа» до «Метели» и «Теллурии». Автор показывает, как, черпая сюжеты из русской классики XIX века и соцреализма, обращаясь к популярной культуре и националистической риторике, Сорокин остается верен установке на расщепление чужих дискурсов.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
В новую книгу волгоградского литератора вошли заметки о членах местного Союза писателей и повесть «Детский портрет на фоне счастливых и грустных времён», в которой рассказывается о том, как литература формирует чувственный мир ребенка. Книга адресована широкому кругу читателей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Лаконичное и обманчиво простое руководство по писательскому мастерству, которое научит видеть и чувствовать определенные элементы прозаического текста, техники и режимы повествования; различать эти элементы, чтобы эффективно использовать их и оттачивать мастерство. Каждая глава включает примеры из мировой классики с остроумными комментариями Урсулы Ле Гуин и упражнения, которые можно выполнять в одиночку или в группе. Все упражнения тренируют основные элементы нарратива: как рассказывается история, что движет ее вперед, а что тормозит. На русском языке публикуется впервые.
Внутренняя сила скрыта в каждом из нас, нужно лишь осознать это. В этой книге потомственный шаман-тольтек дон Хосе Руис делится историями, практиками и медитациями, которые помогут раскрыть свой природный потенциал и выйти на новый уровень самопознания и жизни.
В своей новой книге Дмитрий Горелышев дает аналитические и раскрепощающие упражнения для рисования набросков с фигуры, рекомендации по организации личной практики, а также ответы на наиболее часто задаваемые вопросы. Эти упражнения помогут как начинающим рисовальщикам, будь то иллюстраторы, художники-любители или студенты художественных вузов, так и профессиональным художникам разнообразить практику рисования человека, сделать ее по-настоящему увлекательной и полезной.
Авторская методика Александра Рыжкина из 6 этапов, основанная на двадцатилетнем опыте преподавания, — уникальное прикладное пособие для всех, кто хочет овладеть навыками академического рисунка головы человека. С помощью пошаговых указаний и подробных пояснений вы добьетесь искусного исполнения, глубины, цельности и выразительности рисунка в своих работах.