Прибой и берега - [159]

Самые любопытные из женихов встали из-за столов и, столпившись в прихожей, заслонили от него топоры: живая, пока еще живая, стена рук, спин и ног. Антиной остался сидеть, но Эвримах встал, за ним Амфином, они вышли во двор, постояли там, поглядели и вернулись к своим столам. Никто уже больше не смеялся. Они перешептывались, ждали, может быть, взвешивали свои шансы на успех. Кое в ком из тех, кто вчера или позавчера совсем уже решил отступиться, теперь снова пробудилась надежда. Телемах вернулся на свое место. Не садясь, он поднял руку. Теперь он обрел спокойствие и уверенность. Когда воцарилась полная тишина, он приказал, обращаясь к двери во внутренние покои:

— Эвмей, принеси лук!

В сумраке за этой дверью стоял также немой и волосатый Дакриостакт. Глаза его слезились, хотя ветра не было, а руки дрожали от ярости.

Глава тридцать первая. ЗВОН ТЕТИВЫ

Быть может, они полагали, что это самый обыкновенный лук. Наверно, кое-кто из тех, что был постарше, смутно припоминал, каков он из себя, однако их мечты, их равнодушный взгляд в прошлое преобразили его, и он стал маленьким и податливым. А теперь они его увидели.

Главнокомандующий свинопасами, могущественный в глазах свинопасов начальник пытался нести его одной рукой. Лук был из рога и дерева и размером в рост человека от плеча до пят, в середине, в том месте, которое сжимает рука стрелка, шириной с запястье, да и концы его тоже толщины необыкновенной. Едва согнутый, он напоминал слегка искривленную жердь, и расстояние между рогом и туго натянутой тетивой из трех скрученных жил было не более пол-ладони. Начищенный до блеска, он сверкал и переливался, и кое-кому, должно быть, почудилось, что это вспыхивают молнии. Сорок стрел в колчане, висевшем на ремне за плечом у Эвмея, были длиной с мужскую руку. Словом, можно описать это так: при виде лука все онемели. Телемах взял лук.

— Многоуважаемые гости, — сказал он, — не подумайте, что я вообразил себя метким и ловким стрелком. Но в настоящую минуту я хозяин этого лука, его хранитель и попечитель.

Антиной обратил к нему свое жесткое лицо.

— Может, ты выпустишь парочку стрел, чтобы показать нам, жалким слабакам, как взяться за дело?

Сын поднял тяжелый лук, положил на свой стол, посмотрел на него. Потом заговорил осипшим вдруг голосом.

— Я не принадлежу к разряду женихов, — сказал он сдержанно. — Однако я попробую.

— Вид у этой штуковины важный, — сказал Антиной. — В этом она смахивает на тебя самого. Смотри только не расстреляй все стрелы.

Телемах взял лук и прошел с ним через весь зал. Он двумя руками держал оружие перед собой, губы его шевелились, казалось, он шепчет заклинания. Эвмей следовал за ним с огромным колчаном. Сын встал в прихожей, спиной к отцовскому столу. Наклонился, левой рукой обхватил огромное утолщение из рога, три крайних пальца правой руки положил на толстую, туго натянутую тетиву, а между большим и указательным пальцами зажал дубовую стрелу с бронзовым наконечником. Ему удалось оттянуть на себя тетиву на две, от силы на три ладони — на большее в запястьях, пальцах и плечах не хватило сил. Трижды сгибал он колено в попытке выстрелить. На третий раз ему показалось: еще немного — и дело пойдет. Что, если?.. Нет, не вытяну, понял он. Он тяжело дышал, ему стало страшно. А вдруг и папа не сможет? — подумал он.

— Сдаюсь, — сказал он и встал, опираясь на лук. — Теперь попробуйте вы, по очереди, как сидите.

— Слева направо! — крикнул Антиной, и глаза его сверкнули.

Они сидели так, что, если бы начали со жреца, пастыря их душ, кругленького человечка с белыми, холеными руками, Антиною пришлось бы стрелять последним.

Таким образом, первая очередь выпала Леоду — но это была пустая проформа.

Телемах передал лук и стрелу Эвмею и, возвращаясь на свое место, оглядел зал. У колонны за его спиной стояло его копье, единственное в зале копье.

Леод повел себя препотешно. Он стал кривляться, благословил лук, поцеловал стрелу, возвел глаза к небу, пощупал тетиву.

— Я такими делами не занимаюсь, — заявил он, возвращая оружие Эвмею. — И вообще я сегодня не в форме. Завтра — может быть. А вообще я не собирался свататься. Я посвятил себя богам.

Хорошо было посмеяться, благо нашелся повод. Леокрит встал и потянулся к луку.

— Постой, — остановил его Антиной. — Старый лук обыкновенно смазывают жиром, чтобы он стал более упругим. А не то его можно сломать, как сухой прут, а обломки еще, чего доброго, попадут в глаза — так недолго и ослепнуть. Меланфий, подбрось-ка в огонь поленьев, мы нагреем лук и смажем его.

Все вздохнули с облегчением, стали пить и заговорили наперебой, а тем временем Козий предводитель поднес лук к очагу мегарона и от середины к обоим концам стал тряпицей втирать в него растопленный свиной жир.

— Пусть помокнет под дождем, тогда к утру отсыреет как следует! — закричал Агелай.

— Лучше прокипяти его, и я поручусь, что тогда ни одна женщина в этом доме не останется безмужней! — выкрикнул Демоптолем.

И тут по всему дому разнесся стон рабыни.

— Нет нужды кипятить лук! — закричал Эвридам. — Кое-кому это без надобности. Эвримаху, например, достанет сил на оба дела сразу!