При дворе русских императоров: Произведения Михая Зичи из собраний Эрмитажа - [4]

Зичи разделял демократические убеждения русских графиков, со многими из которых его связывали тесные дружеские отношения. Он отнюдь не чуждался ни художников, чьи народнические идеалы лежали в основе их эстетики, ни русской тематики. Кстати, именно народ, колоритная толпа занимает первые планы многих композиций художника даже вполне официального назначения. Ряд лет Зичи снимал квартиры в районах ремесленной бедноты – отсюда его жанровые акварели, наброски в альбомах.

Прирожденный рисовальщик, человек любознательный, интересующийся всеми видами изобразительного искусства, он органично вживается в атмосферу всеобщего увлечения графикой. С 1857 года Зичи входит в число “членов-соучастников” Общества поощрения художников. Целью Общества провозглашалось содействие успехам изящных искусств в России и поощрение дарований русских художников. Одно из главных направлений деятельности Общества – выпуск литографических художественных изданий. Одновременно Зичи является одним из учредителей возникшего по инициативе

учеников и выпускников Академии художеств общества, объединившего творческую молодежь из средних и низших сословий. Однако опасения правительства, что столь демократический состав может привести к “нежелательному” направлению деятельности общества, вскоре привели к его роспуску.

Кроме участия в вышеназванных обществах, Зичи – постоянный посетитель так называемых пятничных рисовальных вечеров, где раз в неделю, по очереди, на квартире у каждого из участников собиралась творческая молодежь, в основном графики, за рисованием. В.Ф. Тимм и И.К. Айвазовский, А.К. Лавеццари, М. Клодт, И.И. Соколов и Л.О. Премацци, князь В.Н. Максутов и директор Рисовальной школы при Обществе поощрения художников Ф.Ф. Львов, и многие другие русские и приезжие молодые художники включались в работу над своими излюбленными сюжетами. Готовые рисунки затем выставлялись в витринах петербургской художественной лавки Бег- грова, расположенной на Невском проспекте, для обозрения и продажи в пользу нуждающихся членов кружка. Встреча в 1858 году с Зичи известного французского поэта и художественного критика Теофиля Готье, посещение квартиры художника и нескольких пятниц колоритно описаны Готье в его путешествии в Россию (Theophile Gautier. Voyage en Russie. Paris, 1867) и получили широкий резонанс в Петербурге.

По инициативе князя Львова Комитет Общества поощрения художников предоставил для занятий одну из зал на Бирже, а впоследствии добился разрешения президента Академии художеств великой княгини Марии Николаевны собираться и в залах Академии. Творческое общение, обмен рисунками, критический, но всегда дружеский разбор достоинств и недостатков, допущенных в работе, чаепития, веселые розыгрыши, маскарады еще более сближали художников.

В литературе утвердилось мнение, что признание художественных заслуг Зичи в петербургском обществе получило широкое распространение благодаря появившимся в печати восторженным отзывам Теофиля Готье. Несомненно, какую-то роль в известности Зичи Готье сыграл. Однако и до знакомства с французским писателем Зичи был известен и в светских кругах, и среди художественной общественности столицы.

Он частый посетитель так называемых четвергов – собраний петербургской Артели художников, организованных по инициативе русского живописца Крамского; Зичи входит в комитет по изданию сборника “Русская складчина”, в котором печатаются крупнейшие русские писатели – Гончаров, Тургенев, Некрасов. Наряду с Репиным, Васнецовым, Мясоедовым, он готовит иллюстрации к образовательно-публицистическому сборнику “Нашим детям”. Возможно, именно эта сторона деятельности Зичи стала причиной его опалы. Исполняя иллюстрацию к стихотворению Якова Полонского “Мишенька” (о медведе, освобожденном от цепей, который при попытке вновь лишить его свободы загрыз хозяина), художник включил в композицию верстовой столб с цифрой “19”. Эта вольность не могла пройти незамеченной царской цензурой – слишком явным казался намек на манифест 19 февраля об освобождении крестьян и новую волну реакции.

Видимо, наступило время взаимного охлаждения. Со стороны художника накопилась усталость от придворных обязанностей, со стороны Двора – недовольство стремлением Зичи к иным формам творчества. Во всяком случае только так (или, возможно, какими-то иными обстоятельствами, намек на которые содержится в прощальных статьях друзей художника в связи с его отъездом) можно объяснить кажущееся внезапным прошение Зичи об отставке, на которое последовал незамедлительный приказ: “…причисленного к Эрмитажу живописца Его Величества академика Зичи, согласно его прошению, уволить от означенной должности с Того января 1874 г.”. И художник летом 1874 года, после недолгих сборов, покидает Россию. Как записал он в одной из своих тетрадок: “…уехал в немилости за границу”.

Оставляя вне рассмотрения эстетическую концепцию художника в годы его отсутствия в России – в “заграничном” искусстве, – нельзя обойти вниманием резко обозначившуюся политическую направленность творческих поисков Зичи. К нему вновь возвращается вера в свое высокое призвание живописца насыщенных глубоким смыслом исторических творений. То неприятие мироустройства, которое лишь косвенно проявлялось в России, в Европе – в Будапеште, Вене, Париже – выплеснулось с неожиданной силой. Достаточно упомянуть иллюстрации Зичи к патриотически-бунтарским стихотворениям венгерских поэтов, таким как “Король и палач” (с группой повстанцев под лозунгом “Свобода, равенство и братство”), “Восстало море”, “Национальная песня”; или монументальные полотна “Час призраков”, “Современная Сирена” и особенно “Триумф гения разрушения” (известное и под названием “Орудие дьявола”) со страстным обличением деспотизма европейских монархий и ярко выраженной антиклерикальной позицией. Политический скандал, вызванный картиной, чрезвычайно осложнил положение художника, почти лишив его официальных заказов.