Презрение Лорда [Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула] - [32]

Так он бежал, преследуемый смертью, и память о тени витала над ним. Он бежал три дня, не останавливаясь, не отдыхая, и все три дня королевское войско гналось за ним, словно стая кровожадных животных, жаждущих добычи. Собрав остатки сил, на пределе отчаяния, он дошел до Горы Грома. Взобравшись по усыпанному камнями склону, он бросился ничком на большой валун и зарыдал, говоря:

— Увы, земля. Мы опрокинуты, и нет никого, кто мог бы спасти нас. Красота должна покинуть Землю.

Но камень, на котором он лежал, ответил:

— Для сердца, обладающего мудростью увидеть друга, такой друг есть.

— Камни не друзья мне! — крикнул Берек. — Смотри, мои враги разгуливают по Стране, и никакое землетрясение не вырвет у них почву из-под ног.

— Возможно, — сказала скала. — Они живы так же, как и ты, и им нужна земля, чтобы стоять на ней. Тем не менее, в земле есть друг для тебя, и ты можешь исцелить его, отдав в залог свою душу.

Тогда Берек встал и подпустил к себе врагов как можно ближе. Он дал клятву, скрепив ее кровью из своей разрубленной руки. Земля ответила громом; с вершины горы скатился огромный Камень Огненных Львов, сметая все на своем пути. Король и все его войско были убиты, и Берек один остался живым свидетелем буйства валуна, похожий на мачту корабля в море.

Когда буйство прекратилось, Берек воздал благодарность Львам Горы Грома, обещал уважение, поклонение и служение Земле со своей стороны и со стороны поколений своих потомков, которые последуют за ним в Стране. Владея первой земной силой, он создал Посох Закона из древесины Одного Дерева и с его помощью начал исцелять Страну. Со временем Берек Полурукий получил прозвище — Хатфью и стал Лордом Создателем, первым из Старых Лордов. Те, кто последовали по его стопам, процветали в Стране две тысячи лет.

Когда Этьеран закончила, над людьми долго висела тишина. Потом одновременно, словно сердца их бились в унисон, Подкамники ринулись вперед, протягивая руки, чтобы прикоснуться к ней в благоговении. Она раскинула руки, чтобы обнять как можно больше своих соотечественников, и те, кто не мог дотянуться до нее, обнялись друг с другом, разделяя единство своего общего порыва.

7 Лена

Один в ночи; один потому, что не мог разделить спонтанного импульса Подкаменья, Кавинант почувствовал себя внезапно пойманным в ловушку. Давление темноты вызвало спазм в легких, ему казалось, что не хватает воздуха. Он оказался во власти клаустрофобии, страха прокаженного перед толпой, перед ее непредсказуемым поведением.

«Берек!» — саркастически усмехнулся он. Эти люди хотели, чтобы он был героем.

Отвергая их заблуждение, от отшатнулся от них с глубоким возмущением, с надменным видом прошествовал между домов, словно Подкаменье нанесло ему смертельное оскорбление.

«Берек! — грудь его вздымалась при этой мысли. — Дикая магия! Это просто смешно. Разве эти люди не понимают, что он прокаженный?»

Не было ничего более невозможного для него, чем героизм такого рода, какой они видели в Береке Полуруком.

Но Лорд Фаул сказал:

— Он намерен сделать тебя моим последним врагом. Он выбрал тебя для этого, чтобы ты меня уничтожил.

В абсолютном страхе он на мгновение увидел конец, к которому, возможно, вела его тропа сна; он увидел себя неизбежно вовлеченным в конфронтацию с Презренным.

Он оказался в ловушке. Разумеется, он не мог играть героя в какой-то снящейся войне. Он не мог до такой степени забыться; забывчивость была равносильна самоубийству. И, тем не менее, он не мог избавиться от этого сна, не пройдя сквозь него, он не мог вернуться к реальности, не проснувшись. Он знал, что случилось бы с ним, если бы он не двигался, стараясь при этом не сойти с ума. Удалившись от огней собрания даже на такую небольшую дистанцию, он чувствовал, как широкие крылья тьмы плещутся над ним, кругами спускаясь с неба над головой.

Пошатнувшись, он остановился, прислонившись к стене, и закрыл лицо руками.

— Я не могу, — прошептал он.

Надежды, что эта Страна могла бы его избавить от импотенции, как-нибудь вылечить его больное сердце, развеялись, словно дым.

— Не могу продолжать. Не могу остановиться. Что происходит со мной?

Внезапно он услышал приближающиеся к нему торопливые шаги. Оторвавшись от стены, он увидел спешащую к нему Лену. Светильник, подпрыгивающий в ее руке в такт шагам, отбрасывал причудливые тени на ее фигуру. Сделав еще несколько шагов, девушка пошла медленнее, потом остановилась совсем, подняв лампу так, чтобы лучше видеть Кавинанта.

— Томас Кавинант? — неуверенно произнесла она. — Вам нехорошо?

— Да! — огрызнулся он. — Мне нехорошо. И вообще, все нехорошо, и это длится с тех пор, как… — на мгновение слово застряло у него в горле, — с тех пор, как я развелся.

Кавинант взглянул на Лену, с вызовом ожидая, что она спросит, что такое «развод».

Девушка держала светильник так, что большая часть ее лица оставалась в тени. Кавинант не мог видеть, как подействовал на нее взрыв.

Однако какая-то внутренняя восприимчивость, казалось, руководила ею. Когда она заговорила, Кавинант понял, что она не будет усугублять его боль грубыми расспросами или соболезнованиями.