Президентский полк - [2]

— Я считаю чеченцев храбрей евреев!

— Если бы я захотел поспорить, я бы поспорил, — глубокомысленно проговорил тесть. — Я бы вспомнил «шестидневную войну» евреев с арабами в одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году. Почему она называется «шестидневной»? Потому что длилась шесть дней. А почему она длилась шесть дней? Потому что евреям хватило шести дней. Но я готов согласиться: чеченцы храбрей евреев.

— В таких делах одной храбрости мало, — заметила Рахиль. — Мойте руки, мужчины, и прошу к столу.

— Женщина! О чем ты говоришь?! — возмутился Асланбек. — Ты говоришь, что чеченцы глупей евреев?! А это не шовинизм? Это сионизм! Моя жена стала жертвой ядовитой пропаганды мирового сионизма! А вы, Илья Маркович, его агент!

— Нет, дорогой, — возразила Рахиль. — Это всего лишь мой личный жизненный опыт. Не знаю ни одного еврея, женатого на чеченке. А вот одного чеченца, который женился на еврейке и погубил свою карьеру, знаю. Ты его тоже знаешь. Если хочешь его увидеть, посмотри в зеркало. Будешь ужинать? Или подождешь, когда Чечня станет независимой? Ничего не имею против, но учти, что к тому времени все остынет.

Асланбеку Русланову было тридцать девять лет. Семнадцатилетним диковатым юношей, плохо говорящим по-русски, он приехал в Москву поступать в МВТУ имени Баумана. По-немецки он говорил лучше, чем по-русски, потому что родился и провел детство в Северном Казахстане, куда его семью вместе с другими чеченцами и ингушами выселили в феврале 1944 года. Рядом жили поволжские немцы, тоже выселенные, дети дружили. У Асланбека обнаружились способности к математике. В пятом классе он стал победителем республиканской олимпиады среди старших школьников, к десятому у него скопился целый портфель дипломов и почетных грамот.

В 1957 году Хрущев восстановил Чечено-Ингушскую автономию, но отец Асланбека не спешил возвращаться на родину. Здесь обжились, ехать в голодную, разрушенную Чечню с маленькими детьми было страшно. Потом тяжело заболела мать. Только после ее смерти отец решил вернуться в Чечню. Так и получилось, что родные Кавказские горы Асланбек впервые увидел, когда ему было девять лет. И хотя он привык к серебристым казахским ковылям и круглым степным озерам, что-то дрогнуло в его сердце, и появилось ощущение, что вот теперь он наконец-то вернулся домой.

Десятилетку Асланбек окончил с золотой медалью, МВТУ — с красным дипломом. Дипломная работа превратилась в кандидатскую диссертацию. В двадцать шесть лет он стал доктором наук. В Чечне им гордились, сам Доку Гапурович Завгаев, первый секретарь республиканского комитета КПСС, сажал его рядом с собой в президиум торжественных заседаний и представлял высоким зарубежным гостям. Такой чести удостаивался только Махмуд Эсамбаев.

Карьера Асланбека была предопределена. Предполагалось, что он станет ректором университета в Грозном, а позже возглавит республиканскую Академию наук.

Предопределена была и его личная жизнь. Уже и невесту ему подыскали — скромную чеченскую девушку из хорошей семьи. Так говорили «из хорошей семьи», а имелось в виду — из сильного, влиятельного тейпа, к которому принадлежал Доку Завгаев и многие руководители республики. Асланбек был завидным женихом: стройный красавец с белоснежной улыбкой, молодой, но уже знаменитый ученый, лауреат премии Ленинского комсомола.

Но случилось непредвиденное. Во время одной из поездок в Москву Асланбек встретил студентку Института иностранных языков Рахиль и женился на ней, хотя сам Доку Гапурович Завгаев отговаривал его, а потом осудил за безрассудный поступок. Но Асланбек ни разу не пожалел о нем. Даже теперь, после двенадцати лет семейной жизни, после того как Рахиль родила ему сына, он был так же влюблен в нее, как и при первой встрече, так же не понимал, почему он влюблен, так же бешено ревновал, но все ссоры всегда кончались бурным и радостным примирением.

После родов Рахиль начала полнеть. Заметив это, она села на беспощадную диету. «Женщина, ты ешь только капусту, как коза! — возмущался Асланбек. — Мне не нужна коза! Мне нужна жена! Мне нравятся полные женщины, я всегда хотел, чтобы моя жена была полной женщиной!» «Ладно, дорогой, ладно, — отвечала Рахиль. — Не рассказывай мне, какие женщины тебе нравятся!»

Она плакала от голода, но только через полгода, когда смогла надеть джинсы сорок четвертого размера, которые носила до родов, прекратила самоистязание…

Прожив в Москве полжизни, Асланбек никогда особенно не задумывался о своей национальности. Он был воспитан на русской культуре и считал себя русским интеллигентом.

Жизнь заставила его вспомнить, что он чеченец.

Ему с самого начала не нравилось то, что происходило в Чечне при генерале Дудаеве. Он был знаком с генералом. До депортации их семьи жили в селе Первомайское, вернулись в Чечню примерно в одно и то же время. После школы Джохар поступил в Тамбовское летное училище и с тех пор бывал на родине только наездами. Он был такой же достопримечательностью республики, как и Асланбек. В Чечне, где не было аристократии, традиционно почитали людей, достигших высоких чинов.

К молодому и, как все говорили, гениальному математику Асланбеку Русланову генерал Дудаев относился покровительственно, но ни разу Асланбек не слышал от него никаких националистических высказываний. Напротив, генерал с крайним неодобрением отзывался о националистах Эстонии, где служил командиром дивизии тяжелой бомбардировочной авиации и начальником Тартуского гарнизона.