Президент пропал - [8]

Скоро это изменится – в этом Бах себе поклялась.

Сняв парик и переобувшись, застегнув и положив рядом на сиденье сумку, она поддевает пальцами края коврика. Снимает его с липучек.

Под ковриком – накрытая куском паласа панель на защелках. Бах отстегивает ее и приподнимает.

Выпрямляется и глядит на спидометр – хочет убедиться, что водитель не лихачит по глупости и что поблизости нет патрульных машин.

Потом достает из тайника в полу кейс. Кладет большой палец на сканер, и тот, почти сразу же распознав отпечаток, открывает замок.

Вряд ли наниматели копались в ее снаряжении, но лучше перестраховаться.

Бах приподнимает крышку и бегло осматривает содержимое кейса. Шепчет:

– Здравствуй, Анна.

Анна Магдалена[6] – полуавтоматическая винтовка, воплощенная красота. Матово-черный корпус, пять выстрелов в секунду с небольшим; разбирается и собирается менее чем за три минуты при помощи одной лишь отвертки. Купить, конечно, можно и модель поновее, но Анна Магдалена ни разу не подводила, ей любая дистанция нипочем. Точность выстрелов подтвердить – теоретически – могли бы десятки людей, включая колумбийского прокурора из Боготы, который еще несколько месяцев назад носил голову на плечах, и лидера повстанческой армии из Дарфура, мозги которого полтора года назад расплескались по тарелке с бараньим рагу.

Бах убивала на всех континентах. Убивала генералов, активистов, политиков и бизнесменов. О ней известно лишь то, что она женщина и обожает музыку Баха. А еще она известна по безупречной результативности.

– Поставленная задача станет для тебя величайшим вызовом, Бах, – предупредил наниматель.

– Нет, – поправила она его тогда. – Величайшим достижением.

Пятница, 11 мая

Глава 4

Просыпаюсь я внезапно. Таращась в темноту, ощупью нахожу телефон. Время – пятый час. Пишу Кэролайн:

Есть что-нибудь?

Она не спит и отвечает сразу же:

Ничего, сэр.

Сам ведь прекрасно понимаю: если б что-то случилось, Кэролайн позвонила бы немедленно, – но она уже привыкла к перепискам ни свет ни заря с тех пор, как узнала, с чем мы столкнулись.

Выдохнув, потягиваюсь, чтобы отпустило нервное напряжение. Заснуть больше не удастся. Сегодня – тот самый день.

Встаю на беговую дорожку в спальне. Даже с тех пор как я перестал играть в бейсбол, люблю хорошенько пропотеть на тренажере, особенно с такой работой, как нынешняя. Это как массаж перед напряженным рабочим днем. Когда у Рейчел случился рецидив рака, мне пришлось поставить дорожку в спальне, чтобы и во время тренировок присматривать за супругой.

Сегодня выбираю режим прогулочного шага, не бег и не быструю ходьбу – в моем-то состоянии, когда обострилась хроническая болезнь (вот уж не вовремя так не вовремя).

Почистив зубы, осматриваю щетку: ничего, только разводы гелевой пасты. Изобразив широкую улыбку, проверяю десны. Раздевшись, поворачиваюсь спиной к зеркалу и смотрю на себя: синяки по большей части на икрах, но постепенно перебираются и на бедра. Дело плохо.

После душа – время прочитать суточную сводку и послушать в новостях о прочих недавних событиях, которые в нее не вошли. Далее – завтрак в обеденной комнате. Завтракали мы с Рейчел всегда вместе. Она любила напомнить: «На весь мир у тебя целых шестнадцать часов, но за завтраком ты со мной».

За ужином – обычно тоже. Общались мы за едой, хотя и не всегда в столовой: пока Рейчел не умерла, мы ели за небольшим столиком на соседней кухне, где было гораздо уютнее. Порой, когда хотелось ощутить себя обычными людьми, мы ради разнообразия готовили сами. Многие лучшие моменты совместной жизни мы провели здесь, подкидывая на сковородке блинчики или раскатывая тесто для пиццы. Вдвоем, как дома, в Северной Каролине.

Проткнув сваренное вкрутую яйцо вилкой, устремляю отсутствующий взгляд в окно – на том конце Лафайет-сквер стоит Блэр-хаус; фоном работает телевизор, и звук из динамиков напоминает белый шум. Телевизор после смерти Рейчел я, кстати, поменял.

Сам не знаю, зачем включил новости. В них только и разговоров что об импичменте; любую историю так и норовят подать под этим соусом.

На канале Эм-эс-эн-би-си корреспондент-международник сообщил, что израильское правительство переправляет некоего лидера палестинских террористов в другую тюрьму; «Возможно, это часть “сделки”, которую президент заключил с Сулиманом Чиндоруком? Сделки, затрагивающей Израиль и включающей обмен пленными?»

На Си-би-эс говорят, что я планирую отдать освободившееся место министра сельского хозяйства сенатору-оппозиционеру от одного из южных штатов: «Надеется ли президент привлечь сторонников, раздавая места в кабмине?»

Переключись я на канал «Фуд нетуорк», и там, наверное, рассказали бы, как я месяц назад давал им интервью в Белом доме и признался, что мой любимый овощ – кукуруза (тем самым надеясь тайно втереться в доверие к сенаторам от Айовы и Небраски, у кого в заду свербит от желания сбросить меня с поста).

Канал «Фокс ньюс»; внизу экрана заголовок: «Разлад в Белом доме». Моя администрация якобы раскололась на два лагеря: один, возглавляемый главой администрации Кэролайн Брок, настаивает на том, что я должен выступить на слушании, другой – под руководством вице-президента Кэтрин Брандт – резко против. Репортер на фоне Белого дома тараторит: