Прежняя любовь - [20]

— Брак — это навсегда, — произнесла я.

— Я это знаю.

— Ты что, серьезно?

— Я не помню, когда я в последний раз был настолько серьезен. Возможно, никогда.

«А как насчет Евы?» — выскочила как будто из ниоткуда мысль.

— Как насчет Евы? — вырвалось у меня.

В последние несколько месяцев он, конечно же, изредка о ней говорил. Но он упоминал ее мимоходом, когда ничего серьезного не обсуждалось, а у меня не хватало духу разрушать вопросами складывающиеся между нами отношения. Конечно же я могла попытаться узнать о ее смерти из Интернета. Но мне казалось, что я тем самым вторгнусь в его личное пространство, одновременно разрушив и существующее между нами доверие. Если я хочу что-то о ней узнать, я должна была спросить его прямо, а не пытаться выудить не предназначающуюся для меня информацию за его спиной.

Он пристально смотрел мне в глаза, и мой вопрос не заставил его отвести взгляд.

— Я хочу, чтобы этот миг, это предложение касались только тебя и меня. Потом, когда ты ответишь мне «да» или «нет», мы сможем поговорить о ком и о чем угодно. Но не сейчас. Сейчас есть только ты и я.

— Навсегда?

— Навсегда.

Ветер гулял по пляжу. Он еще больше холодил мою промокшую одежду. Я начала дрожать. Я дрожала и дрожала, но даже не попыталась вытереться.

Он тоже дрожал, очевидно, как и я, замерзнув и из-за того, что был мокрым, и от прохладного воздуха.

— Кстати, я не собирался делать тебе предложение, — заметил он. — Это просто у меня вырвалось. Но как только это произошло, я понял, что иначе и быть не могло, потому что я действительно хочу на тебе жениться. Не просто жить с тобой, но посвятить тебе свою жизнь.

Что-то подталкивало меня довериться ему и сделать этот безрассудный шаг. Это был тот самый голос, который хотел, чтобы я выбежала из здания брайтонского вокзала, чтобы убедиться, что Джек еще не уехал, и позволить ему отвезти меня в Лондон. Это говорило присущее мне безумие, и я знала, что не должна его слушать. Но когда Джек был рядом, этот голос заглушал все остальные. «А кроме того, — спорил голос безумия с голосом здравомыслия, — я ведь всегда могу передумать. Время у меня есть. Правда? Правда?»

— Ну хорошо. Да. Я выйду за тебя замуж.

— И переедешь ко мне, не дожидаясь свадьбы? — дожимал он.

Я не удержалась от улыбки.

— Да, и стану жить с тобой, не дожидаясь свадьбы.

На мгновение мир замер, и я позволила себе сполна насладиться собственным безрассудством, потому что была влюблена и могла позволить себе не тревожиться о последствиях.

Глава 2

Джек

Все говорят, что ненавидят больницы. Я отношусь к ним иначе. Во всяком случае, я отношусь к ним гораздо лучше, чем к моргам. И кладбищам. Стоит напомнить людям об этих местах, и они, как правило, принимают твою точку зрения. Или они просто замолкают, не зная, что сказать.

Я начинаю ненавидеть эту больницу. Я уже целую вечность меряю шагами коридор, но ничуть не приблизился к ответу на вопрос: «Что с Либби? Выздоровеет ли она?» Она просто обязана поправиться. Я знаю, что так и будет, но я предпочел бы, чтобы кто-нибудь это подтвердил. Вместо этого они пытались удержать меня в отделении неотложной помощи, задавая мне дурацкие вопросы, заставляя выполнять простейшие тесты и принуждая меня сидеть неподвижно, чтобы они могли обработать мои раны. Раны? Несколько порезов и небольшой ожог от подушки безопасности — это не раны. Внутреннее и внешнее кровотечение, шок, не позволяющий произнести ни слова, клиническая смерть по дороге в больницу — вот результат настоящих ран, и все это произошло с Либби.

Внезапно передо мной возникает образ Либби, искалеченной и пойманной в ловушку, которой стала груда искореженного металла, некогда бывшая предметом моей гордости и источником радости. И уже в который раз с момента аварии это видение вырывает ощутимый клок из моей души. Я пытался до нее дотянуться, я хотел остаться и держать ее за руку, но спасатели сказали: «Нет». Их готовят к таким ситуациям, и они знают, как надо правильно вести себя во время того, как человека вырезают из разбитого автомобиля. Я этого не знал. «Но вы не любите ее так, как я! — хотел я сказать двум спасателям, оттеснившим меня к машине «скорой помощи». — Если вам придется выбирать между своей жизнью и жизнью Либби, вы выберете себя. А я выбрал бы ее. В любом случае».

Меня убивает ожидание. Что они делают так долго? Они сказали, что у нее внутреннее кровотечение, в основном из разорванной селезенки, и что глубокие раны на голове по-настоящему опасны. Похоже, они были абсолютно уверены в своем диагнозе и совершенно точно знали, что им предстоит делать. Но в этом случае они могли бы уже хоть что-то мне сообщить. Должны же они уже знать, выкарабкается она или нет! И если выкарабкается, станет ли она прежней Либби. Я упираюсь лбом в стенку кофейного автомата и пытаюсь глубоко дышать. Пытаюсь утешить себя тем, что отсутствие вестей — само по себе хорошая весть. Чем дольше они там находятся, тем больше времени они посвящают исцелению моей жены.

— Мистер Бритчем, какая встреча!

Ее голос — явление из ночных кошмаров, ее лицо — оттуда же. Внешне она не уродлива, но во всех остальных отношениях просто омерзительна. Верно говорят, что красота обманчива. Что касается этой женщины, то уродство является ее сущностью, и обмануться тут невозможно. Оно слизью скользит по ее жилам, пропитывает все органы, а затем изливается в мир, показывая всем, с кем они имеют дело.