Преждевременный контакт - [3]

Последнюю фразу он пробурчал чуть слышно и, отвернувшись, грязным пальцем ощупал под глазом желтый «фингал».

Выглядел Шмайсер подавленным, скрюченным и весьма напуганным. Марк смотрел, как он неуверенно ерзает на стуле и недоумевал. С чего подзаборный жулик сам прибежал в отделение с просьбой не давать делу хода.

«Ну, не желает писать заявление и ладно, — размышлял Марк, пытаясь понять мотивы. — Неужели бич вспомнил о гражданском долге? Как же. Так нет, сам пришел в отделение. Другой раз не выпросишь. А тут… Сидит. Правда дерганный, и просит непонятно что».

— Ну, Шмайсер, твоё право, — сказал вслух.

— Ага.

— Раз не хочешь предъявлять законные претензии этому…, — Марк стрельнул глазом в протокол, — …Эрику Губеру. Заставить не имею права.

— Губер, — задумчиво повторил Шмайсер.

— Ты, кстати, его знаешь?

— Его никто не знает.

— Точно? — инспектор твердо посмотрел сутулому в единственный рабочий глаз.

— Точно, господин начальник, как есть точно. А когда его выпустят?

Марк удивлённо свел брови.

— Ладно, — заерзал Шмайсер, — разрешите идти?

— А кто был с тобой?

— В смысле? — бомж напрягся.

— Те двое, кто они?

— Никого со мной не было.

— А свидетели другое говорят.

— Какие свидетели, — фальцетом заголосил Шмайсер, — чего свидетели? Не было ничего, говорю же, не было. Никаких «разборок», никакого «базара». Я этого Губера знать не знаю и претензий к нему не имею! Хотите, пишите в свои бумажки, хотите, нет.

«А фамилию все же запомнил», — отметил про себя Марк.

— Не было со мной никого, — не унимался Шмайсер, — все сам, в смысле случайно. Э… я фуфло не гоню! И руку я сам сломал, поскользнулся и сломал. И что теперь, на человека, мне совсем незнакомого «телегу» писать? На честного человека! И мне совсем, заметьте, совсем не знакомого. Нет, я не такой, господи… инспектор. Меня уважают э… люди, ну эти… те, которые…

Его горячий монолог прервала трель телефонного звонка. Шмайсер замолчал, разгорячено вдыхая носом. Марк, с интересом наблюдавший за спектаклем, поднял телефонную трубку.

— Да, это я. Нет, лучше завтра. Да, завтра в девять.

Он положил трубку на рычаг и внимательно посмотрел на притихшего Шмайсера.

— В общем, — отдышавшись, спокойно простонал тот устало поднимаясь, — я всё, зачем пришел, э… разрешите идти, а?

— Свободен.

Когда дверь за сутулым закрылась, инспектор понял — вопросов стало ещё больше. Так ничем закончился этот длинный день.

* * *

Ночь Марк провел в комнате отдыха, и после беспокойного сна холодная свежесть мартовского утра шла ему на пользу. Сейчас он и дежурный сержант курили у входа, пытаясь согреться в слабых лучах утреннего солнца.

— Сегодня вечером будет ровно сорок восемь часов. Сегодня надо решать, — сказал Марк, глубоко затягиваясь первой утренней сигаретой. — А я не готов.

Сержант удивленно мотнул головой, и Марк понял его немой вопрос.

— Вчера допросить не смог. Ну, о чем бы я с ним говорил? Кодекс Мегаполиса не нарушен, а друг с другом эти внесистемные могут делать всё что угодно. Да и сейчас мне в голову ничего путного не приходит. Но допросить надо.

Какое-то время они курили молча, глядя как полицейские электрокары, блестя бронёй и начищенными пулемётными стволами, разъезжаются на пристанционное патрулирование. Вдруг Марк прыснул со смеху:

— Ну и почерк у тебя!

Он вспомнил вчерашний протокол.

— Уж, какой есть, — сержант обиженно покраснел.

— Тренируй! Работа у нас такая — бумажная. Много писать надо.

— Да уж, бумажная, — вздохнул сержант.

— По сути, допрос этого Губера тоже нужен «для бумажки», — уже серьезно продолжил Марк. — Формальность, но надо. Нет учётной карточки — фильтрация. Но таких в нашем районе половина — работать не хотят и социалки нет. Всех не отфильтруешь и не выселишь. Карантинные Зоны переполнены. На восстанавливающегося не похож. На нём хоть паши. Я уж молчу об отсутствии чипа. Может беглый? Но тогда была бы ориентировка. Вот так, есть бумажка — нет проблем, нет бумажки — есть проблемы.

— Какая-то бумажка при нём всё, же имеется, — улыбнулся сержант.

— Да уж, какая-то, — хмыкнул Марк, и процитировал фразу из протокола: — «…занесен в опись под номером «один» и лично к ней прилагается».

Оба рассмеялись.

— Не люблю фильтрационных. Но кажется мне, этот не из таких. Полночи не спал, думал. Глаза у него на фото…, — Марк стряхнул пепел на мокрый асфальт. — Может он паломник с юга? Или как его… странствующий… хотя, нет, на перешедшего пустыню не похож. Может отправить на фильтрацию? Как мыслишь, что за тип? Только давай без этих твоих литературных…

— Сдался он тебе, Марк. У нас и так дел по горло. Полрайона сидит на даркфомине. Двадцать суицидников за последнюю неделю. А по этому пришельцу даже заявления нет.

— Кстати, анализы у него как у младенца, так что с наркотой мимо. — Марк хмыкнул: — Ну, и словцо ты подобрал — «пришелец».

— Так и есть, пришлый из ниоткуда.

— То-то и оно, сплошная неопределенность. А определиться я должен… — Марк посмотрел на часы, — через десять часов. И определюсь, конечно. Выясню, что за гусь.

— Ну, уж нет. Передал я тебе, Марк, не гуся, а целого Юлия Цезаря. Представляешь, дал ему ознакомиться с протоколом, ну с тем, который ты еле осилил. Он секунду глянул и возвращает, говорит: «Все верно». Я ему — прочел бы, может я чего напутал, а он возьми, да и слово в слово весь протокол наизусть и выдай. И ни разу, собака, не ошибся, представляешь? А ты говоришь, плохо написан.