Прежде чем я усну - [51]

Если так, значит, моя память не работает. И ничто ко мне не возвращается. И я вовсе не поправляюсь — я схожу с ума.

Я взяла свою сумку и высыпала ее содержимое на кровать. Вот мои вещи. Кошелек, ежедневник с обложкой в цветочек, помада, компактная пудра, салфетки. Мобильный телефон, еще один. Мятные леденцы. Монетки. И желтый квадратный листок бумаги.

Я села на кровать и стала перебирать эту кучку. Сначала вытащила ежедневник, малюсенький, и поначалу обрадовалась, обнаружив имя доктора Нэша, написанное черной ручкой на задней обложке изнутри, но потом заметила ниже в скобках слово «офис». Сегодня воскресенье. Я его не застану.

Желтая бумажка была пустая, только скомкана с одной стороны, на липкую полосочку налипли грязь, волосы. Я подумала, да с чего я взяла, что доктор Нэш мог дать мне свой личный номер, но тут вспомнила, что он написал его в самом начале книжки. «Позвоните мне, если понадобится помощь», — сказал он при этом.

Я нашла номер и взяла оба мобильных телефона. Я не помнила, который из них дал мне доктор. Я проверила тот, что побольше, и все прояснилось: все звонки были Бену или от него. Второй же — «раскладушка» — казался совсем новым. «Зачем доктор Нэш дал его мне, — подумала я, — если не для этого? Когда мне еще понадобится помощь, как не сейчас?» Я открыла телефон, набрала цифры и нажала кнопку вызова.

Несколько секунд тишины, затем резкий звонок и голос:

— Алло? — голос был сонный, хотя было еще не поздно. — Кто это?

— Доктор Нэш, — сказала я шепотом. Я слышала, как Бен внизу, в гостиной, смотрит телевизор, какое-то шоу талантов. До меня доносились пение, смех, периодические аплодисменты зала. — Это Кристин.

Пауза. Пытается сообразить.

— Ах да. Как..

Меня охватило острое разочарование. Он явно не обрадовался моему звонку.

— Извините, — сказала я. — Просто ваш номер написан в моем дневнике.

— Конечно, — сказал он. — Конечно. Как вы? — Я промолчала. — У вас все в порядке?

— Простите, — повторила я. Слова посыпались из меня сами собою. — Мне нужно с вами встретиться. Сейчас. Или завтра. У меня было видение. Прошлой ночью. Я все записала. Какой-то отель. Кто-то постучал в дверь. А потом я не могла дышать. Я… Доктор!

— Кристин, — сказал он. — Погодите. Что произошло?

Я сделала глубокий вдох.

— Я кое-что вспомнила. И я уверена, что это напрямую связано с потерей памяти. Но я не понимаю. Ведь Бен говорит, что меня сбила машина.

Я услышала какой-то звук, словно он переменил позу. И другой голос. Женский.

— Ничего, — сказал он тихо, а потом что-то еще, я не расслышала.

— Доктор Нэш! — сказала я. — Доктор Нэш, меня действительно сбила машина?

— Я сейчас не могу говорить, — сказал он, и я услышала женский голос, он звучал громче, требовательнее. Во мне зашевелилось какое-то чувство. Злость. Или паника.

— Умоляю вас! — сказала я. Слова сами вырвались наружу.

Молчание, потом он заговорил другим, солидным голосом.

— Извините, но сейчас я немного занят. Вы все записали?

Я не отвечала. Занят. Я представила его с девушкой, представила, чему именно могла помешать. Он заговорил снова:

— То, что вы вспомнили… Вы записали это в дневник? Обязательно запишите.

— Хорошо. Но я…

Он перебил меня:

— Поговорим завтра. Я позвоню вам. На этот номер? Я позвоню.

Облегчение, смешанное с чем-то еще. Чем-то неожиданным. Не могу сформулировать. Радость? Восторг?

Нет. Это было нечто большее. Тут и тревога, и уверенность, подогреваемая легкими вспышками будущего счастья. Даже сейчас, около часа спустя, записывая свое ощущение, я его помню. И теперь могу назвать. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного. Это предвкушение.

Но чего? Он скажет мне, что надо делать, подтвердит еще раз, что память начала потихоньку ко мне возвращаться, а лечение приносит результат. Этого? Или есть что-то еще?

Я пыталась вспомнить, что чувствовала, когда он накрыл мою руку там, на стоянке; что я себе вообразила, решив не отвечать на звонок мужа. Может, правда гораздо проще. Я очень хочу с ним встретиться.

— Да, — сказала я, когда он пообещал позвонить мне. — Да. Пожалуйста!

Но он уже отключился. Женский голос. Я поняла, что они были в постели.

Я гоню эту мысль прочь. Если буду думать дальше — точно свихнусь.

19 ноября, понедельник

В кафе было людно. Сетевая забегаловка. Интерьер в зелено-коричневой гамме, посуда одноразовая — при этом, если судить по развешанным на стенах плакатам, — экологически безопасная. Я пила кофе из бумажного стакана, несуразно большого, а доктор Нэш устроился в кресле напротив меня.

Я, пожалуй, впервые разглядела его внимательно. Точнее, впервые за сегодня, что, в сущности, одно и то же. Он позвонил на телефон-раскладушку почти сразу, как я убрала стол после завтрака, и заехал за мной примерно через час после того, как я прочитала почти весь дневник. По дороге в кафе, сидя в машине, я все время смотрела в окно. Я была совершенно растеряна. Этим утром, когда я проснулась, я сознавала — притом что не сразу вспомнила свое имя, — что я взрослая женщина, мать, хотя за этим не шло понимания того, что мне уже много лет, а мой сын мертв. Сегодняшний день вогнал меня почти в депрессию, одно шокирующее открытие за другим: зеркало в ванной, записная книжка, а потом, позже, этот дневник — и как кульминация твердое убеждение, что я не доверяю мужу. И мне что-то не хотелось погружаться в новую тему слишком глубоко.