Прежде чем сдохнуть - [42]

— И что это был за мужчина? – мне стало реально любопытно.

— Ты его знаешь, но ты не знаешь, что я говорю именно о нем, – таинственно прищурилась Наташка. – Как‑нибудь расскажу. Но это не такая интересная история, как твоя.

Мы обе замолчали, осмысливая все услышанное.

— Делаа–а! Поразительно! – наконец протянула Натка. – Катя оказалась не Женькиной дочерью…

— Ну, конечно, нет! – мне стало как‑то обидно, что именно эта деталь больше всего поразила Соколову во всей моей истории.

Почему‑то для нее в центре сюжета оказались Женя и Катя, когда главные героини этого анекдота – я и Танька. Наташка как будто специально нивелировала мой триумф «носительницы занимательного жизненного опыта и яркого сюжета». Я не зря опасалась: против моего червового туза Натка неожиданно вытащила из рукава козырного валета. Козыри оказались пиковой масти.

Думаю, она не выболтала бы эту историю, если б не уловила нотки хвастовства и бахвальства в моем голосе, когда я повествовала о своих злоключениях. Все‑таки она тоже была в достаточной степени демонстративным человеком и проживала свою жизнь как спектакль, как пьесу, которую она и сочиняла сама для себя на ходу. Надо отдать ей должное: ее пьеса и вправду оказалась посильнее моей.

— Для меня, уж прости, действительно самая главная новость в твоем рассказе, что Катя – не Женькина дочь. Ведь мы с ним были весьма тесно знакомы…

:::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::

Началось все в далеком 2003–м, когда Наташа Соколова была свежа, как зелень в горшочке от «Белой дачи», и невинна, как тюлень–белек. Хорошая дочка примерной одинокой инженерши, выпускница литинститута, она писала авангардные минипьесы, которые пользовались ажиотажным успехом у ее 80 ЖЖ–френдов и которые почему‑то не хотели покупать ни одно издательство и ни один театр. И диплом литинститута ничуть не помогал ей убедить алчных издателей, что она самая что ни на есть настоящая и многообещающая писательница. Это не повергало Натку в отчаяние: она, как могла, улучшала свою карму при помощи креативного пирсинга и малых татуировок и верила в грядущий неизбежный позитив. Через год по–сле окончания вуза маменька все‑таки «догнала», что такими темпами на теле дочурки скоро не останется живого места, а карма будет все там же – у мусоропровода, куда родительница по утрам выносила из Наткиной комнаты горы пустых пивных бутылок. Мать Наташи была бесконечно добра, но старомодна:

она хотела, чтобы Натусик зарабатывала. С ее легкой руки и тяжелого подзатыльника Натка прошла сомнительного качества курсы сценаристов, за которые ее приземленная родительница заплатила полторы тысячи долларов. С этого момента она перестала давать Натке карманные деньги, оставив открытым лишь доступ к семейному холодильнику. Все‑таки она хотела ей добра, а не голодной смерти.

От безысходности Наташка прорвалась диалогистом в сценарную группу едва народившейся на свет кинокомпании Рафаэля Оганесяна и отчаянно взялась делать карьеру. Адреналин испуга оказался очень действенным стимулятором креативности, и вскоре Натке уже даже доверяли даже писать поэпизодники.

Прописывать в деталях чужие истории быстро приелось.

И Натка «заболела» идеей стать Главным автором и протолкнуть совершенно свой, личный сериал – из жизни психотерапевтов. Как сценарист начинающий, она хотела вывалить на экран «правду–матку» и писать «с натуры». И отправилась знакомиться с живыми психотерапевтами. Идеологические наследники кинолога–любителя Павлова заворожили ее. Еще бы, ни в одной другой профессии нет такого количества людей с клоповниками в башке, как среди мозговедов. Тогда Натка еще принимала всякое отклонение за «фишку» и признак «избранности». Так что у нее прямо глаза разбежались: персонажи оказались один чудаковатее и занимательнее другого.

Ей с ними было ужасно интересно. Они относились к ней как к большой и много спрашивали. Она еще не знала, что это профессиональная привычка психотерапевтов – много спрашивать, а самим не отвечать ни на какие вопросы. Не давать никаких жизненных советов и не «озвучивать» стройных мировоззренческих концепций. Так их обязывает общаться с клиентами профессиональная этика. Многие и после работы не могут отключить «внутреннего доктора» и живут «в образе».

Так вот, Натка очень прониклась ощущением собственной значимости: много вещала, делала далеко идущие выводы из ничтожных посылок, научилась убедительно постукивать кулачком по столу в конце каждого предложения, таким образом мысленно чеканя в нем точку. Натка и до этого казалась себе ужасно умной и опытной, намного круче матери и ее подружек. Непризнанный литератор измеряла уровень опытности количеством выпитых в ОГИ и «Билингве» пива и водки. А уж по этому показателю мамусик ей явно уступала. К тому же девочка даже пробовала курить травку. То есть знала об этой жизни почти все.

С психотерапевтами «про умное» разговаривали они примерно так:

— А что, – закидывая ногу на ногу и прикуривая вторую от первой, спрашивала Натка особо благоволившего к ней доктора Женю, промышлявшего терапией рублевских жен и имевшего даже рекламный плакат на главной трассе страны. – Какие самые распространенные психологические проблемы у нашего населения? С чем к вам чаще всего обращаются?