Прежде чем сдохнуть - [38]

Так вот, на этом балу мы, две крашеные курицы, изображали райских птиц. То есть два природных плебея прикидывались дворянами в седьмом колене, впрочем, как и все на этом великосветском мероприятии. Мы отличались от остальных гостей только одним: по сравнению со всеми мы были бедными.

Когда гости торговали право заказать музыку для следующего танца, и сумма шла уже на десятки тысяч долларов, мы не в силах сдержать своих истинных эмоций скорчили одинаково насмешливо–изумленные моськи. Просто насмешкой легче всего было замаскировать искреннюю зависть и подавить желчь, которая, наверное, затопила бы весь зал, если бы мы не были такими хорошими актерами. Но друг друга мы просчитали сразу. Тут же бахнули на брудершафт негламурной водки. Нача‑ли травить анекдоты, даже что‑то сплясали. Ну и подружились между делом. Наконец и у меня появился друг среди силовиков, как у каждого уважающего себя журналиста.

Федя выручал меня, я, чем могла, помогала ему. Например, когда в период Новой смуты в междуцарствия Путина на Фединой территории подавляли стихийные митинги и пикеты, я старалась, чтобы в нашем журнале действия его подчиненных представлялись в максимально сдержанном свете. А он, когда в Москве действовал комендантский час, раздобыл для меня круглосуточные спецпропуска.

К этому самому Феде и обратился за помощью мой сын, когда я пропала, а Васильев, пользуясь служебным положением и связями, поставил на уши всю Россию и заставил всех меня искать.

Так что меня довольно быстро нашли, и теперь под конвоем машины спецсопровождения я пилила в Москву. Причём полицейчики гнали меня не к дому, а прямо в служебный кабинет Феди. Что ж, я была совсем не против повстречаться со старым боевым товарищем и побалакать с ним за жизнь. Мне даже сделалось смешно, что моя пропажа наделала столько переполоха.

Я и не ожидала, что я такая важная птица. Это как‑то повысило самооценку.

:::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::::

Федя встретил меня радостно и даже не устроил выволочку за ложный кипеш, поднятый по моей вине. Он поцеловал меня в щеку, бесцеремонно щипнул за бок, резюмировал:

— Сонька, да ты совсем отощала! Сто лет тебя не видел. Поехали ко мне на дачу, будем тебя кормить и пьянствовать твое возвращение! А сыну сдам тебя завтра.

— И то правильно! – хохотнула я в ответ. – Пусть еще денечек понервничает.

— Да нет, понервничал он уже достаточно, я ему позвонил, что ты нашлась.

Отмечать мой камбэк в мир людей мы начали еще на заднем сиденье его служебной «бэхи». Когда мы вывалились на ровно стриженый газончик дачи на Пироговском водохранилище, подзабытое ощущение родства душ вернулось к нам. Я неумело актерствовала, в лицах изображая Федьке жителей нашей богадельни, он смеялся и хлопал себя по ляжкам. Мы зашли в дом, симпатичная Федькина жена приветственно кивнула, выдала мне во временное пользование свой спортивный костюм, и мы втроем отправились к берегу маленького прудиках у них на участке. В пруду неправдоподобно шумно и тяжело плескались любовно откормленные рыбы. В свой час им предстояло попасться на удочку Васильева и стать специальным угощением для особо дорогих гостей. Один берег пруда был отделан на манер патио с мангалом–барбекю по центру. Федина жена нанизывала на шампуры осетрину, куру и свинину. Ароматы их «на раз» отключали действие всех критических отделов мозга, от всего мыслительного аппарата оставалось только что‑то наивно–первобытное, открытое и доверчивое. Элитный армянский коньяк подключался к процессу интеллектуальной дезорганизации и окончательно «вырубал» серое вещество.

Пока шашлык готовился, я уже успела порадовать хозяев гостеприимного дома рассказом про безумную Наткуколлекционершу детей от разных мужиков, про то, как опозорилась бывшая жена Рафаэля Акопова и светская звезда Алка Максимова, обломавшись с наследством, и как ее по этому по–воду начали чморить у нас пансионе. Изобразила в красках и замороженную Танечку, которая оказалась любовницей моего мужа. И не преминула злорадно пройтись по обнаружившемуся бесплодию знаменитого рублевского психотерапевта, который в свою очередь был ее мужем.

Хозяйка дома слушала все с интересом, а вот самому Феде я, похоже, особых новостей не сообщила. Впрочем, он тактично кивал подбородком на все мои истории и не признавался, что где‑то в их служебных досье забавные повороты биографии всех этих людей давно запротоколированы и тщательно описаны.

Наконец я дошла до момента своего позорного бегства из пансиона и описания нашей схватки.

— Как все эти писучие злюки набросились на меня! Как голодные блохи на здоровую собаку, – махала я руками. – Начали кусать и пинать. И особенно усердствовала, знаете, кто? Некая Нина. Это у нас такая лесбиянка проживает. Вот она охотнее всех меня дубасила. Я не ожидала. Мне казалось, что она как лесбиянка должна с некоторым трепетом относиться к женской плоти. Ну, нежнее как‑то. А она же готова была меня прикончить на месте!

— У вас там даже есть живая лесбиянка? – подняла брови Федина жена.

— Еще какая живая! – всплеснула руками я. – И даже очень влюбленная. Она ухлестывает за некой Леной Моисеенко. Я про Ленку мало что знаю, только то, что она была каким‑то доктором.