Прежде чем прозвучало: "Поехали!" - [53]
Предпоследний день перед, стартом. В комнату со стендом, где занимались космонавты, вошли Королев, Карпов и Каманин. Старший группы, Павел Попович, доложил, что космонавты полностью усвоили объем работ по приборному управлению в полете и при необходимости смогут самостоятельно произвести посадку на Землю. Главный конструктор усмехнулся:
- А это мы сейчас у самих космонавтов спросим. И обратился к Юрию и Герману:
- Вот что, дорогие мои. Я уверен, что вы оба прекрасно подготовлены к полету. Послезавтра мы ни на минуту не потеряем тебя, Юра, из поля зрения. А сейчас мне хотелось бы с вами обоими поговорить по душам.
Мы вышли из комнаты. В коридоре уже собрались кинооператоры со своими юпитерами и съемочными камерами. Они спешили заснять на пленку все подробности подготовки первого космонавта к полету. Все было важным, дубля сделать будет невозможно.
Красный день в самом сердце апреля
Над стартовой площадкой зазвучали слова Гагарина: - Мне хочется посвятить этот первый космический полет людям коммунизма - общества, в которое уже вступает наш советский народ и в которое, я уверен, вступят все люди на Земле. Сейчас до старта остаются считанные минуты. Я говорю вам, дорогие друзья, как всегда говорят люди друг другу, отправляясь в далекий путь, до свиданья. Как бы хотелось вас всех обнять, знакомых и незнакомых, далеких и близких!
НАКАНУНЕ
Врач Александр БАБИЙЧУК. 11 апреля. До старта корабля - сутки. Ракета, которую к месту старта специалисты доставили в 5.00, сжатая со всех сторон металлическими конструкциями, высится на пусковой площадке. Над степью безоблачная синева. Здесь, на Байконуре, почти 300 дней в году чистое небо.
Генерал-полковник авиации Николай КАМАНИН. Утром 11 апреля после обязательной физзарядки мы, позавтракав, сели в подошедший к гостинице автобус и отправились на стартовую позицию.
Ракету мы увидели издали, когда до нее было еще по меньшей мере километров десять. Устремленная в небо, возвышалась она на стартовом столе - могучая, невольно вызывающая к себе уважение.
Сергей Павлович Королев встретил нас у автобуса.
- Проверка комплекса ракеты показала, что все обстоит благополучно, - услышали мы от него.
Главный конструктор обратился ко мне и Евгению Анатольевичу Карпову с просьбой, чтобы мы почаще информировали его о состоянии космонавтов, об их самочувствии и настроении.
- Волнуетесь за них? - спросил Евгений Анатольевич.
- А как вы думаете? Ведь в космос летит человек. Наш, советский…
Сергей Павлович немного помолчал и добавил:
- Юру я знаю, как своего сына. Привык.
Такой лиричности от Сергея Павловича, человека обычно сосредоточенно-сдержанного, я, признаюсь, не ожидал. Однако его тревога и волнения были мне понятны. Ведь и сам я вечерами долго не засыпал, раздумывая о предстоящем полете, о возможном риске, о судьбе молодых летчиков, избравших для себя путь в неизведанное.
В 13.00 на пусковой площадке состоялась встреча космонавтов со стартовой командой. Я представил собравшимся старшего лейтенанта Гагарина. Юрий поблагодарил стартовиков и обслуживающий персонал за их большой труд по подготовке «Востока» к полету.
Академик Борис РАУШЕНБАХ. Обращаясь к команде, Гагарин произнес:
- Мы с вами делаем общее дело.
Эти слова как нельзя лучше характеризуют товарищескую рабочую атмосферу, царившую на космодроме в те 'предстартовые часы.
Команда сразу же после встречи с космонавтами отправилась готовить к пуску уже стоящую на старте ракету, а мы - Константин Петрович Феоктистов и я - по указанию Сергея Павловича уединились с Гагариным, чтобы в спокойной обстановке еще раз «проиграть» весь полет.
Летчик-космонавт СССР профессор Константин ФЕОКТИСТОВ. Нам было важно, чтобы Гагарин в космосе не нажал случайно что-нибудь не то. Часа полтора мы демонстрировали ему свою эрудицию. Он сидел такой спокойный, уверенный в себе, слушал и улыбался - все это он уже знал прекрасно, до деталей: ничего не забыл и не забудет.
Академик Борис РАУШЕНБАХ. Тот раздел, который я должен был обсуждать с Гагариным, был небольшой. И вот когда я свою часть разговора закончил, а Феоктистов был, как говорится, «в разгаре», мне абсолютно нечего было делать. Именно тогда, глядя на деловитого, спокойного Гагарина, я впервые с каким-то очень сильным удивлением и, может быть, с восторгом подумал: «Неужели, черт возьми, он на самом деле завтра полетит!»
Я понимал, что он полетит, понимал, что практически невозможно повернуть назад всю эту огромную и приведенную в действие машину, что никто и не собирается этого делать, что сам Гагарин буквально рвется в полет, - но все же это ощущение удивления и восторга возникло тогда, А до этого мы все так были заняты, что все эмоциональные ощущения были как-то неуместны, во всяком случае, я думаю, для тех, кто непосредственно работал над подготовкой полета.
Генерал-полковник авиации Николай КАМАНИН. Со стартовой позиции Гагарин и Титов в гостиницу уже не вернулись. По нашему предложению командира корабля и его дублера на предстартовый день и предстартовую ночь решили поместить в одном из двух сборных деревянных домиков, находящемся неподалеку от монтажного корпуса, а также вблизи от пусковой площадки.
