Превозмоганец-прогрессор - [23]

В доме для холостых дружинников, кажется, все спали. Во всяком случае, стоя перед одним из распахнутых настеж окон — вообще, в этой мини-казарме они закрывались только ставнями — Егоров никаких звуков, кроме храпа, не услышал.

Карниз располагался на высоте ему по грудь, а ширина окна была достаточной, чтобы Игорь мог в него свободно пролезть, что он и сделал совершенно бесшумно.

Среди двух дружинников, развалившихся на толстых тюфяках, уложенных на топчаны, в первой комнате, в которую проник попаданец, его приятеля Густа не оказалось.

Много раз в своей жизни Егоров убеждался, что закон упавшего обязательно маслом вниз бутерброда или, как его иногда иначе называли, закон всемирного свинства — это не пустая шутка. Своего "клиента" он обнаружил в самой последней из четырёх осмотренных им комнат. Зато и утверждение, что нет худа без добра, также в данный момент подтвердилось — сосед Игоревского кровопийцы-доставалы храпел как паровоз.

Егоров внимательно посмотрел на мирно сопящего и улыбающегося во сне Густа — наверняка, поди, не Пальма-де-Майорка снится, и не Канны с Ниццей, где ласковый прибой, а удачная с Густовой стороны издёвка над ненавистным иноземцем — схватил его левой рукой за подбороток, а правой за затылок и резким движением свернул врагу шею.

Чтобы сдержать предсмертные судороги молодого дружинника, Игорь навалился на него всем телом, и зажал Густу рот ладонью, не допуская всхрипов. Хотя, это всё можно было считать лишней перестраховкой — за переливчатыми руладами пахнувшего жутким перегаром соседа не было бы слышно и трубного зова предвестника Апокалипсиса.

"Был ты, Густ, дерьмом при жизни, так, может, переродишься во что-нибудь более путное", — попаданец нисколько не сожалел о содеянном. Единственное, что сейчас его заботило, так это необходимость придать вид ненасильственности смерти этого обормота. И как это сделать, Егоров представлял ещё только отправляясь на дело.

Перед входом в дом дружинников, рядом с крыльцом находился острый расколотый валун, который служил для стирания об него грязи с сапог во время дождя.

Подобные приспособления, только сделанные из металлических полосок, часто использовались в деревнях родного мира попаданца. У деда возле калитки перед дорожкой имелось нечто подобное. Здесь же к металлам, в виду их дороговизны, отношение более почтительное, поэтому, вот вам камень с острым краем, об него и вытирай обувь.

Егоров сначала, оставив труп на тюфяке, прошёл к наружной двери и медленно её открыл, а только потом вернулся за телом Густа и вынес его на улицу в тень от стены дома.

Нашёл подходящий камень и нанёс им сильный удар по затылку трупа. Расчёт Игоря был на то, что специалистов-экспертов, способных определить, что рана на затылке появилась позже наступления смерти, в этом мире ещё нет, и появятся очень не скоро.

После этого, попаданцу осталось только придать Густу соответствующую позу, чтобы никаких сомнений в том, что тот просто по пьяни неудачно сверзился с крыльца и разбил себе голову о сапожную чистилку, ни у кого не возникло.

Зачем дружинника ночью понесло на улицу? Ответ прост. Попаданец, преодолевая некоторую брезгливость, развязал тесёмки на подштанниках своей жертвы и оголил "прибор".

"Вот так, — осмотрел он при свете уже двух лун результат своей работы, — Пошёл мой друг поссать, да не судьба, видать".

Никакого трепета Игорь в этот момент не испытывал — трупов, в том числе и появившихся в результате его деятельности, он в своей жизни насмотрелся достаточно.

На своё место в бараке попаданец вернулся, чуть медленнее, чем покидал его — всему виной вышедшая по малой нужде во двор одна из барачных тёток-рабынь. Пришлось ждать, пока она, вернувшись на своё место неподалёку от двери, перестанет ворочаться.

— Здоров ты спать, чужак, — похвалил утром Игоря один из свинарей, оценив старания Имариса и Ловика по побудке коллеги, — Ещё немного и не только без завтрака останешься, а ещё и розгами попотчуют.

— Правда, Игорь, пошли, — поторопил попаданца Ловик.

На самом деле Егоров проснулся сразу же, как только Одрий, старший среди этой группы невольников, распахнул настеж двери барака и выкрикнул команду вставать. Игорь лишь изображал спящего, прокручивая, что называется, на свежую голову события прошедшей ночи, выискивая изъяны в своих действиях. И не нашёл.

— Уже встаю, — бодро вскочил он, — Что у нас насчёт пожрать?

Лучше бы не спрашивал — такое дерьмо из какой-то крупы, вроде перловой, репы, небольшого количества мелких выварившихся волосатых кусочков свиного сала с кожицей еще надо было постараться так испоганить, что даже пустой как барабан желудок Игоря запротестовал это принимать.

"Нравится, не нравится — терпи моя красавица", — Егоров через силу заставил себя съесть всю миску, правда, добавки не попросил. Тут надо отдать должное баронскому управляющему — на кормёжке рабов не экономили, и любой из них мог попросить и вторую миску.

К удивлению Игоря, желающих употребить внутрь дополнительную порцию этой мерзости нашлось немало.

— Начнём что ли с прачечной? — вслух поинтересовался Имарис у своей миски.