Преступления и призраки - [64]

– Наверно, вы правы, – ответил я Меррифильду, не обращая внимания на ее слова.

– Что ж, если вы так желаете… – женщина поднялась и проследовала за нами. Оказавшись напротив двери в холл, она вдруг рванулась туда, как спринтер. Но я помнил, что снаружи, прямо у входа, стоит ее мотоцикл – и был настороже. Нам удалось схватить ее прежде, чем она подбежала к выходу из дома. Совладать с ней оказалось непросто даже вдвоем, женщина, пытаясь освободиться, дотянулась до руки сквайра и сомкнула на ней зубы так, что брызнула кровь. Мы не ослабляли хватку и вскоре безвыходность положения нашей пленницы стала очевидной, но она сопротивлялась до последнего, кусаясь и царапаясь, как разъяренная дикая кошка. Даже скрутив ее, мы были вынуждены не взвести женщину по лестнице – идти она отказалась, – а прямо-таки тащить ее волоком, почти нести. Мы впихнули ее в комнату, захлопнули прочную дверь, ключ провернулся в замке. Было слышно, как женщина, оказавшись внутри, кричит от ярости и бьется в дверь всем телом.

– Окно выходит в сад, – сказал сквайр, перевязывая платком глубокую рану на ладони.

– Сколько до земли?

– Сорок футов. Не беспокойтесь. Я подожду здесь, пока вы возвратитесь. Думаю, проблем не будет: леди под замком.

Я сбегал в свою комнату и принес оттуда запасной револьвер. Он не был заряжен; пришлось вынуть тот, что был у меня в кобуре, и достать из барабана два патрона.

– Вот, возьмите на всякий случай. Обстоятельства таковы, что вам может потребоваться оружие.

– Зачем?

– Мы не можем рисковать. Помните, что я говорил о ее возможных сообщниках?

– Спасибо. Все будет в порядке, капитан. У меня здесь есть тяжелая трость, да и садовника при случае можно кликнуть. Так что идите за нарядом полиции, а я здесь побуду на страже.

Я обдумал сложившуюся ситуацию и решил, что мы учли все возможные меры безопасности.

Две мили, разделявшие усадьбу Меррифильда и Педли-Вудроу, я пробежал без единой остановки. Но сперва не оказалось на месте полковника, а потом какое-то время пришлось потратить на улаживание юридических формальностей: местный судья не сразу согласился выписать ордер на арест. Когда наконец все эти проблемы были решены, выяснилось, что полицейским еще предстоит этот орден заверить. Хорошо хоть военный конвой мне могли выделить, не дожидаясь окончаний этой процедуры. Но я был слишком обеспокоен тем, что сейчас происходит в усадьбе, поэтому бросился назад сразу, едва лишь стало ясно, что конвой будет отправлен вскоре и по надлежащему адресу.

Уже наступил вечер, когда я достиг перекрестка, где дорога между Педли-Вудроу и Радчерчем пересекает скоростное шоссе, ведущее к Колчестеру. До усадьбы оставалось около полумили. Еще не окончательно стемнело, но дальше, чем на двадцать-тридцать футов, разглядеть уже было ничего невозможно.

Я миновал шоссе и сделал в направлении Радчерча всего несколько шагов, как вдруг услышал рев мотоцикла, с бешеной скоростью несущегося мне навстречу. Машина стремительно приближалась по темной дороге, фара ее не была включена. Я отпрыгнул в сторону, чтобы избежать столкновения, мотоцикл пронесся вплотную – и, как ни темно было вокруг, я сумел узнать ездока…

Это была она – женщина, которую я любил больше жизни. Она была без мотоциклетного шлема, длинные светлые волосы развевались на ветру – и при взгляде на нее сразу вспоминались древние легенды ее настоящей родины: сказания о валькириях, которые, оседлав крылатых коней, во весь опор скачут над землей сквозь ночной мрак к месту грядущей битвы.

В тот миг, когда мотоцикл молнией промчался мимо, я за одно мгновение представил, что последует дальше. Она беспрепятственно доберется до Колчестера, увидится с ожидающим ее там другим сотрудником немецкой разведки; возможно, после этого мы сумеем арестовать ее, или его, или их обоих – но почти наверняка это будет уже слишком поздно. Информация тайными каналами уйдет по нужному адресу. Победа Союзников и жизни тысяч наших солдат – все это сейчас повисло на тончайшем волоске…

Револьвер уже был у меня в руке, и я выстрелил дважды – вдогонку, едва различая цель, метя по контуру. Надежды попасть почти не было, но послышался короткий вскрик, звук падения, грохот опрокинувшегося мотоцикла…

Мне нечего больше сказать вам, господа присяжные. Все остальное вы уже знаете. Подбежав к месту падения, я нашел ее лежащей на обочине. Обе пули попали в цель, одна из них прошла сквозь мозг, так что гибель была мгновенной. Я все еще стоял над ее телом, окаменев и ничего не замечая вокруг, когда, задыхаясь от бега, подоспел Меррифильд. Он не видел, как пленница выбралась из своего заточения – но, похоже, она с величайшей отвагой и умением ухитрилась спуститься по лозам плюща, покрывавшего стену здания. Лишь когда со двора донесся звук мотоциклетного мотора, Меррифильд понял, что произошло.

Он едва успел это рассказать (удивляюсь, что я запомнил его слова – в том состоянии, в каком находился!), когда, почти одновременно, прибыли солдаты и полиция. По иронии судьбы им пришлось арестовать не сотрудницу германской разведки, а меня – человека, который ее остановил…