Преступление в двух сериях - [8]

— Если вы проверите мой счет в Государственном банке, то сами сможете в этом убедиться. А задержал выплату долга я по единственной причине — один из моих заказчиков затягивал с оплатой. Но теперь все в порядке.

Голос Игоря Юрьевича звучал на редкость проникновенно, как будто он обращался к маленькому ребенку или убогому. Я еле заметно возмутилась.

— Вы считаете, что все в порядке? — со всем возможным ехидством переспросила я. — Но вы же были в квартире Шолонского, а у того пропали документы.

— Позвольте, Татьяна Александровна, но это решительно не мои проблемы. И я ничем не могу помочь Глебу Денисовичу, — снисходительно сказал Ручин. — Я не брал его документов или что там пропало… Мне это просто не нужно. Честно говоря, я достаточно квалифицированный специалист и мог бы сам составить все чертежи их новой разработки. Тут нет ничего сложного. — Он выразительно взглянул на часы, пробарабанив сложный ритм по подлокотнику кресла.

Я только улыбнулась — в самом деле, у меня не было причин не верить этому человеку. Но и верить — тоже.

В Ручине чувствовалось откровенное нетерпение. Видимо, он жаждал избавиться от моего общества и заняться своими непосредственными делами. Может быть, у него именно сейчас планировалась встреча с клиентом? И может быть, именно поэтому он открыл дверь на мой звонок столь беспечно?

Впрочем, я не обратила бы внимания на выразительное ерзанье и намеки на большую занятость Игоря Юрьевича, если бы хотела еще о чем-то расспросить его. Но вопросов более не возникало.

— Спасибо за то, что согласились со мной пообщаться, — поднимаясь из глубокого, на редкость удобного кресла и с ужасом предвкушая обратную дорогу по страшной лестнице, улыбнулась я.

— Пожалуйста, мне доставила удовольствие наша беседа, — снисходительно откликнулся Ручин. — Вот если бы не повод…

— Да, повод и в самом деле не самый приятный в мире, — согласилась я, обуваясь.

— Надеюсь, мы еще увидимся… в другой обстановке, — вежливо сказал Ручин, не без интереса рассматривая мои ноги.

Я звонко рассмеялась и, попрощавшись с мужчиной, вышла в мрачно-затхлый подъезд, провожаемая его кофейным взором.

По лестнице я буквально скатилась, до боли вцепившись в изуродованные перила. Ноги чуть подрагивали от напряжения — удержаться, продвигаясь по этой безобразной лестнице, было не проще, чем элегантно спуститься с крутой обледеневшей горки в туфлях на шпильках.

Усевшись в машину, я вздохнула и отъехала в тень. Сейчас осмотреть квартиру Ручина удобного случая не представилось, и я решила дождаться момента, когда он покинет жилище, дабы «произвести досмотр личных вещей и места жительства подозреваемого в его отсутствие». Нет, я вовсе не надеялась обнаружить среди его вещей документы. Но, возможно, какой-либо намек, тонкую ниточку, подтвердившую бы причастность Ручина к краже чертежей.

В ближайшем киоске я купила бутылку воды и теперь осторожно попивала ледяную жидкость и курила. За окнами машины ветер нес пожухлые листья, безжалостно сдувая их с тонких беззащитных ветвей деревьев. Прохожие, щурясь и прикрывая лица руками, шли по своим делам, провожаемые шлейфами из опавшей листвы. В салоне машины же было тепло и уютно.

Я прождала не слишком долго — уже минут через двадцать Ручин вышел из дверей подъезда и проследовал к остановке общественного транспорта. В руках его не было ничего, похожего на папку. Дождавшись, когда Игорь Юрьевич сядет в автобус, с трепетом душевным я покинула салон машины, перебросив через плечо мою сумочку-выручалочку. Ведя расследование, я с ней стараюсь не расставаться — она до отказа наполнена нужными вещами. Например, «жучками» и отмычками.

Во второй раз подняться по безумной, похожей на декорацию к фильму ужасов лестнице оказалось гораздо проще — ко всему привыкаешь.

Я остановилась перед дверью Ручина, казавшейся неприступной громадой, и скорее по привычке, чем следуя необходимости, позвонила. Мне, разумеется, никто не открыл — ведь я своими глазами видела покидающего жилище хозяина. Осмотревшись, я не заметила ничего подозрительного — в подъезде тишина, на дверях соседних квартир «глазков» не было, чужих глаз можно не опасаться. И я спокойно выудила из сумки звенящую связку отмычек.

Замки только казались совершенством, поддающимся лишь взрыванию. А сдались очень быстро, и дверь, снова лязгнув, открылась. Я вообще-то в свое время немало потренировалась, чтобы достичь успехов в этом нелегком деле — вскрывании замков. Но зато теперь передо мной редко какой запор мог устоять.

Перешагнув через порог, я бесшумно прикрыла за собой входную дверь, опять скинула ботинки и направилась к двери, ведущей в комнату налево — предпочитаю делать обыск как бы по кругу, так меньше шансов что-либо упустить.

Комната, в которой я оказалась, была кабинетом и спальней. Два в одном, как говорят в рекламе шампуня. Огромная кровать с несвойственной ей скромностью притулилась к стене. Остальное пространство комнаты занимали массивный письменный стол и книжные полки, заставленные всевозможной технической литературой, томами по электронике и тому подобным бредом. На верхней полке шкафа валялось множество деталей, какие-то объективы, еще черт знает что. Я просмотрела содержимое верхнего стеллажа. Видеокамеры, разномастные, с потухшими объективами, выдавали с потрохами страсть хозяина дома — техника, электроника и ее ремонт.