Преступление и совесть - [23]

— Слыхал, слыхал, — подхватил Ходошев.

— Осуждены героические сыны и дочери русского народа, в том числе и представители потомственного дворянства… — продолжал Кузнецов. — Мне рассказывали, как одна курсистка, красивая, с благородными чертами лица, выслушав речь Замысловского, в которой он требовал для нее смертной казни за то, что она стреляла в высокопоставленного сановника, крикнула ему прямо в лицо: «Придет и ваш черед, господин прокурор!» Замысловский, говорят, обратился к присяжным с такими словами: «Господа судьи, не будем дожидаться, пока нас уничтожат. Ее надо повесить на первом попавшемся столбе, посреди Вильно…» А известны вам подробности биографии святейшего апостола черносотенных орд Маркова-второго, господин Ходошев?

— Кое-что известно.

— Но вы, наверное, не знаете, что дед Маркова — сумасбродный деспот, крупнейший помещик Курской губернии, приказал до смерти запороть старого крестьянина и его жену. А внук — депутат Государственной думы, Марков-второй, унаследовавший характер своего деда, рьяно ополчился против инородцев. Поговаривают, будто он во сне, точно так же как его дед, поровший несчастных крепостных до смерти, считает: один, пять, восемь, двадцать три… — Кузнецов на мгновение запнулся: — Простите, коллега Ходошев, вы ведь тоже инородец?

— Я еврей, — ответил Ходошев.

Послышался звон колокольчика, которым Родзянко приглашал депутатов Думы занять свои места. Публика хлынула в зал. Твердый, грудной голос Родзянко возвестил:

— Слово имеет…

Ходошев не расслышал, кому было предоставлено слово. На кафедру взошел чиновник, директор одного из департаментов в министерстве юстиции. Он был лысоват, глаза, слегка прищуренные, беспокойно бегали. Монотонно, словно читая проповедь, он сообщил, что дело об убийстве Андрея Ющинского передано Министерством юстиции следователю по особо опасным делам господину Фененко. Прокурору Киевской судебной палаты Чаплинскому отдано распоряжение с предельным вниманием следить за ведением этого дела. Высокопоставленный чиновник говорил долго и нудно, по нескольку раз повторял одно и то же, а председатель не решался прервать его. В конце концов чиновник оповестил высокое собрание, что Министерство юстиции обратилось в Министерство внутренних дел с предложением осуществить самые решительные меры по розыску преступника.

Правые депутаты шумно и восторженно аплодировали, и оратор с благодарностью обратил взор в ту сторону зала, откуда раздавались аплодисменты. Затем он поднял свою короткопалую руку и торжественно сообщил, что его высокопревосходительство министр юстиции Иван Григорьевич Щегловитов поручил ему заверить господ депутатов Государственной думы, что он самолично займется изуверским убийством и неуклонно будет информировать Думу о результатах расследования… Правые ликовали. Оратор сошел с трибуны. В глубине зала чей-то одинокий голос затянул было ура-патриотическую песню, но председательский звонок заставил его замолчать.

Как всегда, когда шел вопрос об инородцах, и в особенности о евреях, на трибуну выскочил Пуришкевич. Стоило ему только заговорить, как из рядов оппозиции послышались издевательские возгласы, сопровождаемые смехом: «Пошлите за каретой. Он выжил из ума!..» Но голос Пуришкевича обладал незаурядной мощью:

— Ни один запрос в Думу никогда не был так обоснован, как этот. Православная Россия с нетерпением ждет подробностей о зверском убийстве с ритуальной целью и дальнейшего расследования. Пусть нам кричат слева «погромщики!», пусть галдят и шумят, только нечего забывать, что с тех пор, как в России существуют монархические организации, мы о погромах не слышали.

И снова в рядах депутатов из оппозиции раздался смех, кто-то крикнул: «Ложь, шут гороховый!»

Не обращая внимания на выкрики, Пуришкевич продолжал:

— Мы и не обвиняем все еврейство, мы хотим лишь узнать, существует ли у них секта, совершающая ритуальные убийства. Если таковой нет, пусть это будет доказано…

— Докажи, значит, что ты не верблюд! — закричал социал-демократ Гегечкори.

— У меня в руках документ, — Пуришкевич позиций не сдавал, — с которым нельзя не считаться. Этот документ свидетельствует о том, что в России уже совершались подобные убийства. Так помогите же, господа, русскому суду, давайте создадим комиссию для расследования этого страшного дела. Сокрытие правды о таких убийствах — путь, ведущий к погромам…

Против излишней поспешности в деле создания комиссии для расследования убийств Ющинского непосредственно Думой выступил депутат Шубинский.

— В Думе не было ни одного запроса, — говорил он, — который имел бы такую зыбкую почву, как вопрос, который стоит нынче на повестке дня. Всем известно, что пока дело находится в распоряжении палаты, пока судебной палатой не вынесено окончательное решение, Дума от высказывания какого-либо мнения воздерживается. Это означает, что до окончания следствия в местных инстанциях запрос обсуждать нельзя. Высокая трибуна Государственной думы, созданная для блага народа, не должна быть превращена в арену для агитации. — И депутат многозначительно указал рукой в ту сторону, где находился Пуришкевич.