Преступление и наказание - [120]

Непривычный к таким заворотам истории, молодой король неудачно высказался о событиях и смог, неоднократно, наблюдать по телевизору, как на улицах его страны жгут его же портреты. Не сильно расстроившись, король устроил большое шоу с вручением своей двенадцатилетней дочери первого ордена. За будущие заслуги перед родиной.

Так и шла жизнь на территории королевства: портреты жгли, гимн освистывали, порядка не наводили, кое-где постреливали, везде воровали, на улицу выбрасывали семьи с детьми, в тюрьмы стали сажать артистов и певцов и приветствия со вскинутой правой рукой регулярно показывали по телевизору. Король, унаследовавший долгожительство от родителей, не покидал дворцового стула столько же лет, как и его папа.

Старшая дочь — принцесса — выросла, вышла замуж, родила двоих детей, развелась с мужем из-за его пристрастия к наркотикам и всё ждала обещанной с детства короны. Когда, наконец, головной убор освободился, политическая обстановка в стране изменилась настолько, что некому стало защищать идею монархии. Тем более в предвидении того, что разведённая женщина будет править королевством.

Снова жгут портреты, снова сепаратисты и референдумы о независимости. Снова полицейские операции по усмирению. С подачи левацких организаций по всей стране проводят референдум по сохранению монархии. Среди простого народа это не находит поддержки и страна превращается в парламентскую республику, записав отошедшего от дел монарха последним королём в истории страны. Впереди были другие потрясения.

ТЮРЕМНЫЙ ТУРИЗМ

В испанских тюремных дебрях мне встретился Калев Когерман — бродяга, проведший не один десяток лет в местах различной отдалённости. Получивший образование там, где этого не следовало бы делать. Оставшийся всё тем же недалёким семнадцатилетним подростком, каким «зачалился» впервые в застенки.

Простой и участливый, юморной и наблюдательный, он радовал меня нечастыми письмами после того, как наши пути разошлись на просторах Пиренейского полуострова. Одно из его литературных творений я и предоставляю читателю. Такое не придумаешь! Так он ехал из тюрьмы в тюрьму.

Ну, здравствуй, Дядя Вова!

Ты меня прости, засранца, что не писал раньше, но не было возможности. Так как две недели пробыл в Вальдеморо (пересыльная тюрьма под Мадридом). Я попал так плохо туда, как раз на праздник semana santa (святая неделя). Ну что сказать? Мне кажется, что кормёжка там лучше. Меньше дают, но вкуснее. В пище есть хоть немного соли.

Утро начинается в 7.30. проверка и в 8.30. завтрак. На завтрак дают когда как, то булка с колбасой и стакан — ихний — высокий — кофе, то просто две пачки печенья и кофе. Система та же самая, что и в «эстремерде» (Калев переиначивает название Estremera — тюрьма, откуда его увезли): в 9.30. выгоняют на улицу и в 13.30. обратно на обед. Во дворе — жопа, поскольку нет ни одной скамейки, куда можно было бы присесть. Вплотную к зданию есть выступ и это всё. Я выносил постоянно с собой одеяло, чтобы подложить. Иначе — холодный бетон на всю жопу и геморрой выскочит до самых пяток.

Так, поехали дальше. Внутри здания есть туалет, два сральника и два писсуара. За ними есть, я так думаю, для особого контингента — два душа. Я не видел, чтобы там кто-то мылся. Наверное, попались одни блатные. Есть и другое помещение, где четыре душа. Но они маленькие и один не работает. В камере только толчок и раковина. Вода течёт нормально и хорошо регулируется. Сейчас прокручу немного назад и расскажу про заезд в Вальдеморо, а то я начал с кормёжки и много пропустил.

Забрали меня из Эстремеры так неудачно, что я не смог ни с кем попрощаться. Но мне огромно повезло, что меня не шмонали. Вообще, хотя и народу немного было: трое мужиков и одна баба. Этих вытряхнули так, что я начал побаиваться, если начнут, то это на пару часов. Я в боксике сидел тихо и, когда конвой уже начал: «Rápido!» (быстро, исп.), только тогда и вышел к моим вещам, они стояли в коридоре. Крендель, который там работает (зэк), начал обыскивать мой багаж, почему-то на меня посмотрел так весело и сказал: «Muy listo» (очень хитрый, исп.). Я ему в ответ: «Си, сеньор!» (да, господин! исп.) Он наклеил бумажку, куда я еду и на этом мы расстались. Уже в Вальдеморо многие удивлялись, что у меня с собой телевизор и я ухитрился его провезти, чтобы не начали требовать деньги за перевозку. А то слышал — точно не знаю, только слышал — могут сдирать 36 евриков. Мы были только втроём и нас довезли до Вальдеморо на маленьком микроавтобусе, а та баба там осталась. Правда не знаю, куда она свои вещи загрузила и как. Потому что это была картина что надо. Чёрный мешок — три четверти моего роста (представляешь!) полный и круглый стоял посреди коридора. Менты смеялись, что это пол-автобуса. А когда она сверху спускалась, у неё было маленьких сумок штук десять. Я сам видел.

Значит, загрузили нас нормально. Поехали. В общем с того утра у меня «начался самостоятельный жизнь». Это я по-испански. И я на неё не жалуюсь, потому что справляюсь с ней очень даже славно. Мне говорят, что я, как эстонец, справляюсь с ней прекрасно. Опять я отклоняюсь от темы.