Престолы, Господства - [61]

Статья сопровождалась фотографией пропавшей женщины: светловолосая, довольно капризная и красивая, в платье с открытыми плечами. Выглядела она модно. Аура знаменитостей театра и экрана пронизывает всё, думала Харриет, которой это лицо смутно напомнило кого-то: может быть, Грету Гарбо?

Недолго Розамунда оставалась на первых страницах, с горечью подумала Харриет. Она убрала газету в сумку, решив более подробно изучить её позже: она торопилась на последний сеанс к Гастону Шаппарелю.

— Что ж, мадам, я вижу, что случилось quelque chose d’éclatant, [141] — сказал он, когда Харриет приняла требуемую позу. Она не была трудной: нужно было просто стоять с открытой книгой в руках и смотреть на художника. Холст, над которым он работал, стоял под углом, и она не могла его видеть. — Что произошло? Надеюсь не революция в системе канализации?

— Нет, тема этой недели — трупное разложение, — сказала Харриет из вредности.

— Но к этому вопросу вы не выказываете такого спокойного умиротворения, которое вызывали у вас сточные воды, — заметил художник. — Повторяю, мадам, что-то произошло.

— Питер уехал, — сказала Харриет. — Именно это обнаружили ваши сверлящие глаза?

— Но вы же ему доверяете, non? [142] Вы ждёте его, как преданный Окассен? [143]

— Ну, да. Жду.

— Тогда сконцентрируйтесь на его возвращении. Ça doit donner un beau regard. [144]

Харриет промолчала. Было бы легче думать о возвращении Питера, если бы она знала, где он, и когда вернётся. Так или иначе, она ожидала, что законный брак положит конец взлётам и падениям в чувствах, присущим состоянию любовника. И всё же ей следовало знать, как она уязвима: разве не сама она когда-то сказала мисс де Вайн, что, если однажды уступит Питеру, то сгорит как солома? И вот теперь она здесь весело пылает под безжалостным пристальным взглядом Шаппареля, что ей не очень-то нравилось. Конечно, то, что он видел её насквозь, заставляло чувствовать себя оскорбительно прозрачной. Но что он видел?

Она обратила внимание на хаос, царящий вокруг. Студия Шаппареля была своего рода материальным аналогом её жизни до Питера. В центре расчищено место для работы. Всё вокруг, сложенное около стен, представляло собой груды и груды вещей, сдвинутых в сторону, отставленных, упавших и лежащих неизвестно как давно, лишь бы они не захламляли место, необходимое для мольберта, холста, задника и стола с рядами тюбиков с краской. Холсты, старые и новые, всевозможные подставки, стулья и табуреты, коробки, — всё скапливалось без какой-либо видимой системы. В некоторой степени ей было здесь даже комфортно. Проживание на свободном пятачке среди хаоса стало привычкой. Проблема состояла в том, что, рано или поздно, приходилось делать уборку. Она улыбнулась, подумав о том, что теперь вне её волшебного рабочего круга вместо хаоса и страданий были порядок и свет.

— Теперь лучше, — заметил Шаппарель. — Но, пожалуйста, улыбайтесь только рассудком.

Минуту спустя он сказал:

— Этот секрет — я не думаю, что он касается только congé du mari.[145] Произошло что-то ещё.

— Нет никакого секрета, месье Шаппарель.

— Секреты все таковы, — сказал он. — То, что секрет есть, — это тоже секрет.

— Как скажете.

— Но бесспорно одно: я не могу закончить сегодня. Вы должны любезно согласиться ещё на один сеанс. Тогда я смогу увидеть, есть ли длительные изменения.

— Ради Бога, пусть будет ещё один сеанс, и не нужно делать вокруг этого такой мистерии, — сказала Харриет. — А когда я смогу увидеть результат?

— Не сегодня. Но очень скоро всё будет закончено.

— Но мне бы очень хотелось увидеть портрет бедной миссис Харвелл. Вы, должно быть, закончили его.

— Mais oui, [146] но, к сожалению, вы не сможете его увидеть. Мистер Харвелл уже забрал его.

— О, бедняга! Да, я могу его понять…

— Всё это не так sympathique. [147] Он меня очень удивил. Понимаете, картина ему не нравится. Она беспокоит его. И тем не менее, он явился сюда, расплатился и унёс её спустя лишь два дня после смерти жены.

— Разве вы не думаете, что утрата жены в таких ужасных обстоятельствах, возможно, заставила его срочно заполучить картину?

— А, вы мне не верите! Вы, которая однажды заявила, что я вижу слишком много. Но человек, который даже не бросает ещё один взгляд на картину прежде, чем взять её… спешит, даже не хочет ждать, чтобы я её завернул, а хватает и тащит в автомобиль… Я сказал ему, что лак не совсем высох, и немного mouillé — липкий, как вы это называете. Он отвечает, что всё нормально, и он не будет его касаться. Вот так её и не стало. Если бы картина осталась, я, возможно, немного подправил бы некоторые вещи, но c’est ça. [148]

— Жаль, что я не видела портрет законченным… или почти законченным. Мне казалось, вы поймали в ней что-то, чего я тогда не замечала, но видела с тех пор.

— Это моё ремесло, мадам.

— Возможно, я увижу картину в квартире мистера Харвелла через некоторое время, когда он достаточно успокоится, чтобы принимать гостей.

— Будем надеяться. Он поправится довольно быстро.

— Он безумно любил её.

— О, да. Леди Питер, у нас, французов, есть стишок-считалка для игры со сливовыми косточками: «