Престолы, Господства - [51]

— Вы утверждаете, что кто-то вас шантажировал?

— О, леди Питер. Я так боялся! А теперь худшее уже случилось, и я не знаю, что делать!

— Вы обязательно должны пойти в полицию, — твёрдо сказала Харриет.

Он замолчал. Он просто тихо сидел перед ней, погасив сигарету и наклонив голову. Харриет быстро взвесила ситуацию. Что же такого могло с ним случиться, пойди он в полицию, чтобы он наотрез отказывался это делать в сложившихся обстоятельствах? Отделение полиции, как она слишком хорошо помнила, является весьма неприятным местом, если вас в чём-то обвиняют, но в этой стране быть жертвой шантажа — это ещё не преступление.

— Они сказали, что убьют меня, если я пойду в полицию. Они сказали, что меня увидят в полиции и дадут им знать…

Вот так.

— Мистер Уоррен, я думаю, лучшее, что мы можем сделать, это попросить старшего инспектора Паркера приехать сюда, — сказала она. — Ваши мучители не могут следить за этим домом.

— Как скажете, — пробормотал он.

Харриет вышла из комнаты, направляясь к телефону, и столкнулась на лестнице с Питером.

— Питер! Никогда не была так рада видеть тебя, как сейчас! — воскликнула она.

— Что случилось?

Харриет быстро рассказала ему.

— Гмм! — сказал он. — Вот и ещё одна спящая собака. Что ж, ты совершенно права, нужно заполучить сюда Чарльза как можно скорее. Надеюсь, он не вернулся назад в Хэмптон сразу же после нашей встречи. Пойди и посиди ещё пару минут со старым Уорреном, а я позвоню в Скотланд-Ярд и присоединюсь к вам. Выдержишь?

— Это самое малое, что я могу сделать, — сказала она. — Но не задерживайся.

Выяснилось, что мистер Уоррен голоден и не выспался, поэтому ему подали ланч и отправили в спальню, чтобы он отдохнул перед прибытием Чарльза, который действительно уехал в Хэмптон. Бантера привлекли, чтобы побрить старика и немного привести его в порядок, и, когда он присоединился к старшему инспектору и Питеру в небольшом кабинете Питера, он выглядел более уравновешенным и спокойным.

— Я так понимаю, что вы хотели сделать заявление, сэр, — сказал Чарльз.

— Да, — сказал мистер Уоррен. — То есть, я сделаю его, если будет присутствовать лорд Питер. На своей шкуре я узнал, как легко исказить невинные слова признания. Действительно, если бы мои слова не исказил недобросовестный полицейский, моя дочь была бы сейчас жива. — Его голос задрожал.

— Постарайтесь держать себя в руках, мистер Уоррен, — сказал Питер. — Старший инспектор Паркер — превосходный человек, и, конечно, не извратит ваших слов. Можете мне поверить.

— Но вы останетесь? Вы не оставите меня с ним одного?

— Если вы хотите, я останусь.

— Начните с самого начала, — сказал Паркер.

— Эта ужасная тюрьма, — сказал Уоррен. — Там были ужасные люди. Я знаю, что заслужил какое-то наказание, но не быть помещённым среди таких людей! Я очень боялся почти всё время. Это жестокие люди, лорд Питер. Способные на всё.

— И кто-то конкретный?

— Я виню себя, потому что сам заговорил о дочери в подобной компании, но тянулись долгие часы, которые нужно было чем-то заполнить, и обитатели камеры действительно рассказывали другим, за что сюда попали, о своих семьях и прошлой жизни. У меня была фотография Розамунды, которую я показывал всем. Я так ею гордился. Она была такой красивой…

— Таким образом, довольно многие из ваших сокамерников знали, что Розамунда — ваша дочь?

— Понимаете, в то время я об этом не думал. Затем, когда она вышла замуж, она, конечно была во всех газетах. Её фотография оказалась на первой полосе «Ежедневного Вопля», «Таймс», и… Я думал, что с нашими проблемами покончено. И мой зять так хорошо ко мне относился. Он — настоящий джентльмен. Щедр к падшему.

— Что произошло затем?

— Появился ужасный человек. Некто, с кем я познакомился в тюрьме. Он следил за моим домом в Бичингтоне и подошел ко мне. И он сказал… он сказал… — Мистер Уоррен сделал паузу, чтобы взять себя в руки. — Он потребовал денег. Пятьсот фунтов. Иначе они добрались бы до бедняжки Розамунды.

— Что вы сделали? — спросил Питер.

— Конечно, заплатил ему. Я слишком хорошо знал, на что способны подобные люди. Я снял все свои небольшие сбережения. Я сказал ему, что это всё, что у меня есть.

— Но это его, конечно, не остановило, — с отвращением сказал Питер.

— Нет, не остановило. Когда он вернулся, я сказал, что больше не могу заплатить ни пенса, а он заявил, что я, конечно, могу найти деньги при таком-то богатом зяте. А если я не найду… Таким образом, я стал просить деньги у Лоуренса.

— Сколько вы у него брали, сэр? — спросил Чарльз.

— Пятьдесят фунтов. Иногда сто. Это продолжалось и продолжалось. Мне приходилось придумывать причины. Я притворился, что потерял деньги на лошадях, потому что для Лоуренса, казалось, это было понятно. Я продал все свои небольшие сувениры из прошлой жизни. Я продал обручальное кольцо своей бедной умершей жены, но это было ради Розамунды, и она простит меня. Становилось всё труднее. Я продолжал приезжать в Лондон, хотя был уверен, что Розамунде хотелось побыть наедине с мужем — это ведь так естественно, правда? — конечно, она никогда об этом не говорила. Просто в Лондоне я чувствовал себя в безопасности. Они не могли пробраться в квартиру на Парк-Лейн со всеми этими швейцарами в вестибюле. Конечно, в квартире Розамунда также была в безопасности, но она так много гуляла, ходила по магазинам, в театр и…