Престолы, Господства - [48]

— Не думаю, что перья сами так уж хорошо пружинят, — глубокомысленно заметил Бантер. — Но малейшее сотрясение…

— Именно об этом я и подумал. Всё, я пошёл спать, Бантер. Спокойной ночи.

Извлечение из дневника Гонории Лукасты, вдовствующей герцогини Денверской:

27 февраля

Кажется, скандал, связанный с королём, уже разразился; [124] французские газеты, по словам Пола, заполнены всем этим. С Полом сейчас нелегко — становится невыносимо эксцентричным. (Джеральд говорит, что это из-за того, что он живёт за границей среди отсталых иностранцев.) Сначала Пол примчался домой на похороны короля, а затем помчался назад во Францию, жалуясь на холод и цены на вино. Теперь он непрерывно шлёт мне вырезки из французских газет о короле и миссис Симпсон. Думаю, при его-то широте взглядов он вполне примирился бы, если бы у короля была одна-две любовницы без всей этой шумихи. Кроме того, Пол очень сердит на президента Рузвельта за Закон о нейтралитете. [125] Неужели действительно проживание во Франции делает его взгляды такими экстравагантными. Но если подумать, он всегда был экстравагантным. Говорит, американцы со всего Парижа, которые, как предполагалось, изучают цивилизацию, все вдруг решили уехать из Европы, чтобы вариться в собственном соку. Сходила с Хартли-Скеффингтонс на новый фильм Чаплина, «Новые времена». «Пате-ньюс» напечатала герра Гитлера, открывающего Зимние Олимпийские игры. Подумала, что Гитлер в точности похож на Чаплина, и задалась вопросом, почему же немцы не смеются. Наверное, на самом деле это не смешно.

9

В необычности почти всегда ключ к разгадке тайны. Чем проще преступление, тем труднее докопаться до истины…

Артур Конан Дойль [126]

— Полагаю, вполне возможна ситуация, — сказал лорд Питер жене за завтраком, — что некто убит в тот момент, когда занят чем-то, что ему обычно не свойственно. Но всё равно, это оскорбляет лучшие чувства криминолога.

— Ты имеешь в виду, это всё равно, как будто молния дважды попала в одно место?

— Именно. Я предпочитаю, когда каждое мелкое событие в прошлом в некотором роде связано с преступлением. И поэтому может служить подсказкой достаточно умному человеку.

— Ну, если бы дело касалось беллетристики, то можно было бы не сомневаться, что именно так всё и есть, — сказала Харриет. — Но разве в реальной жизни, Питер, люди не совершают необычных поступков? Разве они никогда не приезжают куда-нибудь в первый раз, не удивляют своих друзей небольшими изменениями в поведении, не начинают внезапно скучать или жаловаться на головную боль и не сбегают с вечеринок, или не уходят рано спать, или не покупают красное платье вместо синего, или не женятся внезапно в возрасте сорока пяти лет на весьма неподходящей особе?

— Ты подразумеваешь, что непредсказуемое поведение может просто выявлять тайное внутреннее «я» человека?

— В романе, конечно, так всё и было бы. Факты должны быть связаны, иначе читатель им не поверит.

— Это странно, ты не находишь? — сказал Питер. — Если в реальном мире происходят несвязанные вещи и импровизации, почему им не место в романах? Разве не должна наиболее вероятная картина жизни быть портретом действительности во всём её причудливом и несвязном беспорядке?

— Я думаю, что роман имеет дело с другим видом правды, — сказала Харриет. — Например, если бы смерть бедной Розамунды описывалась в романе, то читатели сразу бы поняли, что преступник из Санбери, который так встревожил Лоуренса Харвелла, не может оказаться её убийцей. Если бы совершенно случайный незнакомец вошёл в роман как раз вовремя, чтобы совершить преступление и исчезнуть, не было бы никакого сюжета.

— Но в действительности подобные вещи происходят, и не может существовать никакого сюжета в этом значении слова, — глубокомысленно сказал Уимзи. — И всё равно, Харриет, я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы случайный преступник обнаружил Розамунду за обычными делами, которыми она занималась самым обыденным образом.

— Только определённая доза случайности и не больше?

— Точно. Принимая во внимание, что в этом деле имеются многочисленные отклонения от обычного распорядка, начиная с того, что она уехала в бунгало одна. Она никогда так не поступала прежде, да, кажется, и Харвелл не имеет понятия, почему она вдруг поступила так сейчас. Тебе нехорошо, Харриет? Ты очень побледнела.

— До меня только что дошло: Питер, это я посоветовала ей поехать! Может быть, это моя вина…

— Ты посоветовала ей поехать?

— Я дала ей несколько советов. Она жаловалась на излишек свободного времени, и я подумала, что это нехорошо для неё — сидеть без дела, всё время ожидая мужа. Она упомянула это местечко в Хэмптоне и сказала, что у них всё никак не доходят руки привести его в порядок. О, Питер, ты не думаешь…?

— Нет. Я смотрю на это глазами писателя. Это не случайность, речь не идёт о некоем незнакомце, который воспользовался её случайным пребыванием в бунгало. Думаю, она привезла опасность с собой: эта опасность, так или иначе, уже вошла в её жизнь, и каждое мельчайшее отклонение в её поведении — улика.

— Надеюсь, ты говоришь это не для того, чтобы пощадить мои чувства, — неуверенно сказала Харриет.