Пресс-тур - [43]

…

Похоже, что сегодня одна из тварей начала входить во вторую стадию. Тошнотворное зрелище. Сможем наконец-то посмотреть на них вживую, ведь до этого мы видели только нечеткие записи с городских камер. По какому принципу и с какой скоростью они переходят во вторую стадию, неясно, вероятно, могут делать это очень быстро, раз несколько тварей уже разгуливали по ■■■■■■■■■■■ во время декабрьских событий.

Но эта – первая, что будет у нас с момента начала исследований. В прошлой жизни – ничем не примечательная молодая женщина, невысокая полноватая блондинка, никаких выдающихся мускулов или необычных мутаций. Как вирус выбирает, кого «перевести» во вторую стадию, остается загадкой. Есть гипотеза, что в нее переходят только те или преимущественно те, кто заразился непосредственно от ■■■■■■■■■■■.

…

Мать моя… До сих пор не могу поверить в то, что мы сегодня наблюдали. Если первая стадия еще более-менее объясняется современной наукой, в конце концов «зомбировать» различными ядами могут и отдельные живые организмы, и жрецы культа вуду, используя животные и растительные жидкости, то вторая стадия – это что-то новое, доселе неизведанное.

Стремительная рекомбинация клеток. Невероятно ускоренный метаболизм, молниеносный рост тканей. Мутация 30 % организма с отмиранием и появлением новых конечностей и органов буквально на глазах. Тварь получается еще более сильной, кровожадной, смертоносной и отвратительной. Она чуть было не выломала защитное стекло! Из соображений безопасности образец пришлось уничтожить, исследуем останки и будем ждать нового подходящего случая заражения.

…

Давно я тебя не включал. На фоне происходящего хорошая новость пришла от статистического блока – похоже, что дольше семи-девяти дней организмы на первой стадии не живут, а во вторую переходят лишь 3–5 % от заразившихся. Если будет эпидемия, ее можно сдержать.

<Записи обрываются >

* * *

В полуобморочном состоянии после сна Паша несколько часов провалялся на диване в лобби отеля, пялясь на улицу. Пару раз, уже по привычке, он проверил телефон: полосок не было. Артем и Леха все не возвращались из жилого района, хотя могли бы уже несколько раз сходить туда-обратно. Когда с улицы донесся грустный лай, он понял: что-то не так.

– Пес… одна, – сказал Олав. Он был не очень-то разговорчив и часто делал смешные ошибки.

Амур стояла у двери и перебирала лапами по стеклу. Когда Паша впустил овчарку, вид у нее был испуганный, она не звала за собой, не пыталась отвести их к хозяину, лишь понуро зашла за стойку рецепции и забилась в самый дальний угол, опустив морду и хвост. Орлов понял, что еще двое сегодня не вернутся. Он осмотрел собаку – ран и укусов, кажется, нет. Пусть сидит. Павел разогрел на кухне последний хот-дог и положил ей перед носом, но Амур грустно отвернулась. Каждую минуту этот город напоминал Паше о смерти.

«Где Смирнов с Семенычем? А если они тоже не вернутся? Что же делать, как выбраться из этой западни? – мысленно спрашивал он себя. – Правильно ли я делаю, что сижу тут со всеми? Нас методично убивает город, одного за другим, а я сижу второй день в отеле. Не проще ли, как тот тип из Хабаровска, попытаться что-то сделать самому? А если вся эта группа людей меня только задерживает? Уйти одному незаметно, найти других выживших? Вдруг у кого-то есть связь? Вдруг они уже знают, что едет помощь?»

Поток мыслей был резко прерван – в дверь с силой постучали. Это вернулся Илья. На нем лица не было.

Завидев его, Кира вскочила, подбежала к нему, обняла и обеспокоенно спросила:

– Как мама?

– Ее больше нет.

Он высвободился из рук девушки и побрел к себе в комнату. Кира посмотрела ему вслед, потом заплакала и умчалась вглубь отеля. Паша подумал, что надо бы пойти и успокоить ее, но потом махнул рукой.

Практически в каждой ситуации она игнорировала любые попытки пиарщика пообщаться. И почему его к ней стало тянуть? Он провел минутку самоанализа: потому, видимо, что девчонка была полной противоположностью его жене в плане характера, была бойкая, молодая и красивая, и год назад, однажды вечером, они мило пообщались. Наверно, теперь этого вполне достаточно, чтобы он начал на кого-то западать. Впрочем, на что он рассчитывал? А теперь у нее появился новый объект для обожания и сострадания: не пожимающий руки туземец. Орлов почему-то ему не доверял, и это была не просто ревность.

Паша тяжело вздохнул. Был бы сейчас пиарщиком каких-нибудь люксовых автомобилей. Или чипсов. Или хороших телефонов. Но нет, судьба занесла его сюда. За последние тридцать часов он увидел и прочувствовал столько смертей, сколько не встречал за всю свою жизнь.

– Олав, ты не хочешь передохнуть? Все время здесь сидишь со своим топором, – поинтересовался он у норвежца, охранявшего дверь. – Откуда вообще топор?

– Нормально. – Олав показал знак «ОК». – Я пишу в голова музыку. Опасность и погода – помощники.

– В смысле?

– Я композитор… хобби… классика… – Он дурашливо изобразил, как играет на пианино. – Топор – пожарный.

– Ну ладно, я пойду в лаунж посижу. Зови, если надо будет.

Владимир и Зульфия пытались накрыть на стол подобие вечерней трапезы из остатков запасов. Приборы не раскладывали – сколько сегодня вернется человек, никто не знал. Проголодавшийся Павел принялся активно им помогать – на ужин сегодня были консервированные оливки и кукуруза, десять картофелин, сухарики под пиво, салат из завалявшегося огурца и двух яиц, почти засохший черный хлеб, филе одной форели, поделенное на множество крохотных порций, и остатки премиальной копченой колбасы. Вот и все. Хватит, чтобы бедно поужинать, а завтракать будет нечем, кроме чая и кофе. На завтрашний обед – три банки фасоли и две банки кукурузы. А что потом? Выбора нет: придется делать вылазку за продовольствием.