Преследование - [16]

— Что вы имеете в виду?

— Да науку, эти его эксперименты, будь они прокляты! — прошептала Катрин Бакст.

— А чем он занимался? — осторожно спросила журналистка.

— О, в этих вещах я разбираюсь слабо. Его интересовали какие-то функции головного мозга, кажется, это так называется. И еще проблема искусственного интеллекта. Он не раз говорил, что судьба слепа, что она раздает талант не тем, кто выжмет из него максимум пользы, а слабым и никчемным людям. Эти люди, кричал Сторн, подобно невеждам, не сознающим, какими сокровищами владеют, способны выудить лишь золотые песчинки из груды драгоценностей, которыми одарила их природа. Он считал, что должен исправить эту несправедливость, переделать мир. Да, — помолчав, повторила Катрин Бакст, — ни много, ни мало: переделать мир.

— Занятно, — отозвалась Элен Кроули. — Кто же он, ваш бывший муж, гений или сумасшедший?

Катрин Бакст засмеялась невесело, обнажив мелкие зубы:

— А почему бы не разом — то и другое? Сумасшедший гений. Или такое невозможно? — Она резко оборвала смех, проговорила задумчиво:

— Похоже, он добился своего…

— Добился чего?

Катрин Бакст перевела на журналистку странный отсутствующий взгляд. Возможно, она видела в этот момент того, кого так любила когда-то. А может быть, и продолжает любить.

— Добился чего? — повторила Элен Кроули.

Взгляд Катрин Бакст, наконец, обрел ясность:

— Я же сказала, все это чертовски сложно для моего бедного ума. Все эти научные подробности. И то, что произошло затем со Сторном… Наверное, если бы я была суеверной, то решила, что он заложил душу дьяволу. О, как он работал тогда — сутками напролет. Я тихонько заносила в лабораторию еду — она оставалась нетронутой. Он ничего не замечал вокруг, он был одержимей всех одержимых, я понимала, что Сторн близок к чему-то важному. Он отыскал это важное, — бесстрастно произнесла Катрин Бакст, — важное и необыкновенное. Мне очень жаль, что я не из ученых, — добавила она, перехватив красноречивый взгляд журналистки, — и не могу сообщить вам что-то более существенное. Но я уверена, что говорю правду. В те дни Сторн предпринял нечто для него совершенно неприемлемое — преодолев свою болезненную некоммуникабельность, пригласил для консультаций несколько специалистов. Известных ученых, их лица были мне знакомы по видеопрограммам. После беседы со Сторном его гости выглядели потрясенными…

— Потрясенными?

— Вот именно. Такие лица бывают у людей, перед которыми внезапно разверзается бездна…

— Что же произошло?

— Не знаю, — сцепила свои болезненно худые пальцы Катрин Бакст. — Знаю только, что с этого момента Сторн перестал быть Сторном.

— Перестал?..

— Как-то я поймала на себе его взгляд, и испугалась. Было в этом взгляде нечто такое… Словно из Сторна глядит на меня какое-то другое существо. Такое ощущение передать невозможно. Лицо, голос, руки, все тебе знакомо, а человека будто подменили, и. ты ощущаешь это каждой клеточкой своего существа.

Элен Кроули поражение покачала головой.

— Его переполняла какая-то дикая, необузданная энергия. Вскоре я поняла, что не нужна этому новому Сторну, ни о какой любви с его стороны не могло быть и речи.

— Но почему?

— Когда любят, не требуют от женщины такого, на что не отважится и последняя потаскуха, — прошептала Катрин Бакст. — А в Сторна словно зверь вселился. Вот, — нервическим движением она откинула легкую ткань с плеча, обнажив два продолговатых багровых рубца.

— Это следы самых невинных из его развлечений, — сказала Катрин Бакст. — С некоторых пор ему нравилось заставлять меня страдать. Жизнь моя превратилась в ад. Так не могло продолжаться. Я должна была, или расстаться с ним, или покончить с собой.

— Господь с вами, Катрин! — проговорила Элен Кроули.

— Кому я нужна теперь? — Голос Катрин Бакст дрогнул. — Из-за Сторна я стала старухой в тридцать пять лет. Только не делайте вид, будто не замечаете, что я и дня не могу прожить без этого допинга! — Облатка с таблетками хрустнула в ее руке. — Я — наркоманка, алкоголичка, я кто угодно теперь — благодаря Сторну. Он искалечил меня и теперь платит за молчание.

Взгляд Катрин Бакст потух.

— Не хочу больше говорить о Сторне. Хватит и того, что я вспоминаю о нем раз в месяц, когда получаю очередной чек. Знаете, что самое страшное в этой истории? — неожиданно спросила она. — Даже не то, что Сторн превратился в чудовище. А то, что он кому-то нужен — именно такой! Очень нужен, раз ему столько платят. А теперь уходите, — приказала Катрин Бакст. Ее бил озноб. Она едва сдерживалась, чтобы не застучать зубами.

— Спасибо, Катрин! — понимающе улыбнувшись, сказала журналистка.

Она поднялась, обвела взглядом забавных пушистых зверьков, населявших комнату. Пожалуй, только с ними могла коротать часы одиночества Катрин Бакст — преждевременно постаревшая, медленно убиваемая привычным ядом, без которого уже не мыслила себя. Наверное, они и проводят ее в последний путь — равнодушным взглядом своих бессмысленно-забавных глаз.

— Если хотите, я буду навещать вас изредка, — сказала Элен Кроули, повинуясь безотчетному чувству жалости.

Тонкие бескровные губы Катрин Бакст прошептали: