Прерия - [124]

Матори недолго объяснял свои планы товарищам. Вскоре он отпустил их, отдав приказание присоединиться к остальным. Сам он вошел в воду, сделал несколько шагов и остановился. Потом он несколько раз поднял руку, обратив ее ладонью к врагу, и сделал еще несколько знаков, считающихся среди обитателей этих местностей доказательством миролюбивых намерений. Затем, как бы в подтверждение своей искренности, он бросил ружье на берег, вошел дальше в воду и снова остановился, чтобы посмотреть, как примет поуни его мирные предложения.

Лукавый сиу не напрасно рассчитывал на благородную, честную натуру своего молодого противника. Пока летели стрелы, и дело, казалось, шло к общей атаке, Твердое Сердце скакал галопом по песку, все с тем же присущим ему гордым, уверенным видом. Увидев хорошо знакомую фигуру вождя тетонов, вошедшего в воду, он с торжеством махнул рукой, и, потрясая копьем, издал пронзительный боевой клич своего народа — это был вызов врагу. Но когда он заметил примирительные жесты Матори, то, хотя и отлично знал все коварные приемы, употребляемые дикарями на войне, все же решил не выказывать более недоверчивости, чем ее выказал его враг. Подъехав к самому краю песчаной отмели, Твердое Сердце отбросил ружье далеко от себя и вернулся на прежнее место.

Оба вождя были теперь одинаково вооружены. У каждого было по копью, луку, колчану и по ножу. У каждого был также щит из шкур, который мог служить защитой против внезапного нападения. Сиу не колебался более: он еще дальше вошел в реку и вскоре вышел на отмель. Если бы кто-нибудь мог наблюдать за выражением лица Матери, когда он переходил через реку, отделявшую его от самого страшного и ненавистного изо всех его соперников, он мог бы подметить проблески тайной радости, прорывавшиеся сквозь дымку хитрости и бессердечного коварства, покрывавшую его смуглое лицо. Но были и другие моменты, когда можно было подумать, что блеск глаз тетона, его раздувающиеся ноздри выражали чувство, происходившее из более благородного источника, более достойного индейского вождя.

Поуни спокойно и с достоинством ожидал своего врага. Тетон заставил свою лошадь сделать два-три круга, чтобы умерить ее нетерпение и самому удобнее усесться в седле после переправы, потом приблизился к поуни. Твердое Сердце тоже подъехал на такое расстояние, с которого ему было одинаково удобно подвинуться вперед или уехать назад, и остановился, не спуская своих сверкающих глаз с врага. Наступила продолжительная, многозначительная пауза, во время которой два знаменитых воина, в первый раз встречавшиеся с глазу на глаз с оружием в руках, смотрели друг на друга, как люди, умеющие оценить достоинства храброго, пусть и ненавистного врага. Но выражение лица Матори было гораздо менее сурово и воинственно, чем лицо вождя волков. Тетон отбросил щит на плечо, как бы желая выказать свое доверие к врагу, сделал приветственный жест и заговорил первым.

— Пусть поуни взойдут на горы, — сказал он, — и взглянут на утреннее и вечернее солнце, на страну, снегов и на страну цветов — и они увидят, что земля очень велика. Почему же они не находят места для своих поселений?

— Слышал ли тетон, чтобы воин-волк когда-нибудь заходил в его поселения просить места для своей хижины? — ответил молодой воин, бросив на врага взгляд, полный гордости и презрения, которого не пробовал скрыть. — Когда поуни охотятся, разве они посылают гонцов спросить Матори, нет ли кого-нибудь из сиу в прериях?

— Когда холод наступает в хижине воина, он ищет буйвола для пищи, — продолжал тетон, стараясь сдержать гнев, вызванный презрительными словами молодого поуни. — Уеконда сотворил больше животных, чем индейцев. Он не сказал: «Этот буйвол будет для поуни, а тот для дакота; этот бобр для конзы, а тот для омагау». Нет, он сказал: «Их достаточно. Я люблю моих красных детей, и я дал им большие богатства. Самая быстрая лошадь не должна дойти из поселения тетонов в поселение волков, пока солнце не взойдет. От городов поуни далеко до реки озагов. Есть место для всех, кого я люблю». Зачем же краснокожему нападать на своего брата?

Твердое Сердце так же вскинул щит на плечо, опустил один конец копья на землю, слегка оперся на другой его конец и ответил с улыбкой, в значении которой нельзя было ошибиться:

— Разве тетоны устали от охоты и войн? Они хотят стряпать дичь, а не убивать ее? Разве они собираются дать волосам покрыть их головы, чтобы враги не знали, где найти их скальпы? Полно, ни один воин-поуни не пойдет искать себе жены среди столь трусливых сиу!

Выражение свирепой ярости мелькнуло на лице тетона при этом ужасном оскорблении; но он быстро подавил это проявление чувства и принял вид, более подходящий для осуществления намеченного.

— Так должен говорить о войне молодой воин, — ответил он с замечательным хладнокровием, — но Maтори больше видел несчастных зим, чем его брат. Когда ночи были длинны и тьма была в его хижине, пока молодые люди спали, он думал о тяжелой жизни своего народа. Он сказал себе: «Тетон, сосчитай скальпы у твоего очага. Они все красные, кроме двух! Разве волк уничтожает волка, или гремучая змея нападает на своего брата? Ты знаешь, что они не делают этого; поэтому, тетон, ты не прав, когда с томагавком в руках идешь по дорожке, ведущей к поселению краснокожих».