Преодоление - [8]
Мама говорила ему, что они идут на свидание с отцом, но сама почему-то не радовалась этому. Иван видел, как она, отвернувшись от него, вытирает навертывающиеся на глаза слезы.
― Почему вы плачете, мама?
А она отвечала одной и той же фразой:
― Я не плачу, сынок. Мошка залетела. Вот глаз слезой и моется.
Наконец они пришли в город. К этому времени Иван смертельно устал ― не шел, а висел на материнской руке. Поэтому, наверное, и не запомнилась ему встреча с отцом, не сохранил он в своей памяти его тогдашний облик. Утром мамы уже не было.
Шли дни, и Иван вскоре понял, что матери больше и вовсе не будет: в избе отца ее место заняла другая женщина.
Иван не был открыто обижен в новом доме, но так и не прирос к нему. Чувствуя обостренным детским восприятием фальшь холодной вежливости и формальной заботы, он жил особняком. И чем больше подрастал, тем заметнее виделась граница, отделяющая его от мачехи, от отца и других детей. Иногда отец, ощущая обиженно-ревнивые взгляды Ивана, делал робкие попытки перешагнуть через водораздел, но наталкивался на отчужденность сына. Наконец, увидев однажды как-то по-особенному сутулую отцовскую спину, Иван окончательно понял, что он здесь лишний. И убежал, чтобы уже никогда не возвращаться. Он надеялся, что прадед Степан его примет. И не ошибся. Оттаял.
…Теперь, много лет спустя, зрелым умом Сохатый понимал, что со второго начала своей дороги ему довелось наблюдать неиссякаемое терпение и стойкость русского крестьянина в житейских невзгодах. Он не помнил в доме прадеда Степана пьяного крика и громкого злого голоса, упреков или жалоб кому-либо, сетования на недород или ранний снег.
Сердце Ивана Анисимовича наполнялось благодарностью, когда в его ушах вновь воскресали голоса: "Ваня, Ванюша, Ванечка, Иванушка, племянничек, племяш, внучек, правнучек…" И только один раз, нечаянно, он услышал, как прабабушка Марфа, лежа на печи и не видя его, говорила:
― Ксюш, поди-ка, милая, Иванушке-сиротинушке медку принеси, пусть он со мной мятного чайку попьет. Мужики-то с бабами не скоро с поля возвернутся, а ему науку надо постигать.
А сколько он услышал и узнал от старших сказов и поверий про войну и богатырей, про зверей и Иванов, про царевен, царевичей, злых духов и Иванушек. И везде Иван был добрым и смелым, сильным и справедливым, делающим добро и в конце концов добивающимся торжества справедливости. Если же ему делалась приставка "балда", то и в этом случае Иван был "себе на уме", хитрющий да знающий и только с виду дурачок.
Вот так и деревенский мужик свой житейский опыт и сметку часто прятал за наигранной, показной непонятливостью, подчас глуловатостью, чтобы выговорить какое-то облегчение в подати или налоге, выторговать лишнюю копейку на базаре.
В долгие зимние вечера с печи, бывало, добрый голос звал его:
― Ваняшка, иди-кось сюда! Сказать тебе хочу про Ивана-копейщика да волчью стаю оборотней. Мне раз-думка, а доброму молодцу в урок…
Сказ ― не поучение, не совет, а думы вслух. Сказка вовлекала Ивана в мир невероятных событий, заставляла сопереживать успехам и неудачам героев, проходить вместе с ними через зло и ложь, принимать чью-то сторону, совершать ошибки, может быть, из-за скрытой в глубине души жадности, а потом глубоко сожалеть об этом…
Детский ум его не всегда мог сразу разобраться в хитросплетениях поступков людей и зверей, чтобы определить ― с кем быть, ведь непременно хотелось оказаться в лагере справедливых.
И сейчас, по прошествии многих-многих лет, справедливость всего дороже генералу, и сейчас тянется он к людям с открытой душой, доверчивым и незлобивым. А ведь случалось в жизни всякое, судьба ему досталась не из легких.
Первый летный день.
Сохатый-учлет в праздничном настроении, Он ощущает в себе необыкновенную легкость движений и волнующее нетерпение. Каждый новый взлет самолета с очередным курсантом приближает для него заветный момент: он впервые поднимется в небо не во сне, не в сказке на ковре-самолете, а на реальной крылатой машине.
Наконец он сел в кабину, пристегнулся привязными ремнями, присоединил шланг переговорного устройства к шлему и доложил:
― Товарищ инструктор, курсант Сохатый к ознакомительному полету готов!
Инструктор Никита Бодров запускал мотор, а в голове Сохатого метались тревожной воробьиной стаей мысли: "Только бы не испугаться. Ведь раньше вроде бы не боялся высоты. На деревья, на колокольню лазил. Был на "Семи Братьях" под Нижним Тагилом. Прыгал с парашютной вышки…"
Вырулили. Стартер взмахнул белым флажком, и У-2 побежал вперед. После небольшого разбега самолет неожиданно повис в воздухе, и земля стала быстро проваливаться вниз. Иван почувствовал себя на качелях, подбрасывающих его вверх, в новый для него мир. С волнением ему удалось кое-как справиться, и только после этого он уже осознанно посмотрел на небо и на землю. Небольшая солнечная дымка создавала физически ощутимую толщу голубоватого слоя воздуха под крылом, отчего казалось, что он смотрит на землю через огромное прозрачное цветовое стекло. Поля и леса, дороги, игрушечные поселки, мозаика светотеней внизу по бескрайней, всхолмленной невысокими горушками земле породили в нем сохраненные на всю жизнь удивление и восхищение.
ДВА БЕСТСЕЛЛЕРА ОДНИМ ТОМОМ!Лучшие романы о летчиках-штурмовиках и дальних бомбардировщиках Великой Отечественной, основанные на реальных событиях и свидетельствах ветеранов (сам М. П. Одинцов совершил более 200 боевых вылетов на Ил-2 и дважды был удостоен звания Героя Советского Союза). Если воспоминания фронтовиков именуют «окопной правдой» — как назвать откровения «сталинских соколов», ежедневно взлетавших в ад? «Небесной правдой»?Они приняли КРЕЩЕНИЕ ОГНЕМ в первые, самые страшные дни войны, нанося бомбо-штурмовые удары по наступающим немецким войскам, танковым колоннам, эшелонам, аэродромам, действуя, как правило, без истребительного прикрытия, неся тяжелейшие потери от вражеских зениток и атак «мессеров».
В годы Великой Отечественной войны автор этого романа совершил более 200 боевых вылетов на Ил-2 и дважды был удостоен звания Героя Советского Союза. Эта книга достойна войти в золотой фонд военной прозы. Это лучший роман о советских летчиках-штурмовиках.Они на фронте с 22 июня 1941 года. Они начинали воевать на легких бомбардировщиках Су-2, нанося отчаянные удары по наступающим немецким войскам, танковым колоннам, эшелонам, аэродромам, действуя, как правило, без истребительного прикрытия, неся тяжелейшие потери от зенитного огня и атак «мессеров», — немногие экипажи пережили это страшное лето: к осени, когда их наконец вывели в тыл на переформирование, от полка осталось меньше эскадрильи… В начале 42-го, переучившись на новые штурмовики Ил-2, они возвращаются на фронт, чтобы рассчитаться за былые поражения и погибших друзей.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.