Преодоление - [14]

Шрифт
Интервал
петли, через секунды все кончилось.

Палач Фролов, поигрывая кистями — пояс похож на веревку, подумал я, — с веселой лихостью выступил на край эшафота, горделиво помахал ручкой, быстро спустился и сел в приготовленные дрожки.

Было десять. Ровно час продолжалась казнь.

Казаки стали напирать на людей, напирали солдаты, напирали жандармы, толпа сперва пятилась неохотно, потом зашевелилась живей, хлынули прочь, переговариваясь. Я слышал прежнее: антихристы, баре, студенты, жиды, царя-батюшку сгубили, гады, поделом вору и мука… Я обернулся и увидел: кто-то полоснул по веревке ножом, тело грохнулось, другие, в серых шинелях, волокли тела и кидали, словно бревна, в открытые гробы, приминая свежую, весело пахучую стружку…

8

Долго не утихали разговоры об убийстве государя и казни злодеев. Больше сходились к прежнему: это баре отомстили за то, что дал крестьянам волю и землицу. Но и о другом, случалось, толковали: вышел бы государь к народу, послушал про то, что воля-то неполная оказалась, да и сказал бы, дескать, правда ваша, люди добрые, помешали мне баре дать вам слободу не споловиненную, а заправскую, без выкупов да утеснении, но сам я не совладаю, пособите мне, бейте их, змеев окаянных, с моего благословения… Иные спорили: царю во все не вникнуть, держава у него велика, за десять лет не объедешь верхом, да и не государь в том повинен, что правды не знал, а сановники его, продажные шкуры, покойному императору голову забивали враньем…

Однако и этак рассуждали: мол, от самодержца малости не дождешься, потому как он сам, царь барский да купеческий, заодно с ними, а на рабочего человека ему тьфу… Но таких слов мало слышалось, а если кто и заикался, ему тотчас глотку затыкали: государя не трожь, он помазанник божий…

А про казнь большей частью судили одинаково: дескать, коли решил Александр Третий погубителей своего батюшки сказнить — тут понять можно, любой на его месте озлился бы. Но вот бабу понапрасно вздернули, этак ведь и ребятишек примутся жизни лишать, не по-христиански это…

И еще такой был разговор: народищу-то на Семеновский плац понабежало тьма-тьмущая, людей вешали, через насильную смерть жизнь отымали, а тут буркалы пялят, по-человечески это разве — на такой страх и пополнение глядеть… Мне стыдно сделалось: и я ведь бегал, пялил буркалы, как сказали сейчас. Но только я почему-то понимал: надо мне было это увидеть, не любопытничания ради, что-то иное тут, я сам определить не умел. Знаю только: с того дня, с третьего апреля, сделался в чем-то другой. Молчаливый стал, дома так и почти вовсе не разговаривал.

Да и с кем разговаривать… У Дуни муж с царской службы вернулся, они сняли комнату на стороне. Нюрка еще маленькая. Саня швеей обучалась, жила у хозяйки. Семен, Федор и Лексей — те на заводе маялись, придут — и на бок, храпят, как слоны. Батя никак места подходящего для работы не сыщет, ждет неведомо чего. А Тимофей-родич вот какую штуку взял да учудил: поступил в городовые.

Явился при полном параде: фуражка с лакированным козырьком и кокардой, усы отпустил, закрученные кверху, накрасил их — сам-то белобрысый — и нафабрил, мундир с позументом, шаровары заправлены в сапоги, перчатки белые, а на перевязи — шашка-«селедка». Ах, раскрасавец, ах ты, фараон… Приволок два штофа и закуску, батя выпить не отказался, конечно. И меня Тимоха уговаривал, мол, родича не уважаешь, сопляк такой, Васятка, родненький ты мой, поганец этакий, да я за тебя руку дам отрубить, а ты… «Не отрубишь, — сказал я, — руки-ноги тебе понужней прежнего теперь, по мордам лупить, в околодок тащить». Тнмоха не обиделся, он захмелел, хвастал, сколько ему платить будут жалованья, и мундир вон какой, и в любой трактир или кабак зайди — стопочку наливают, наведывайтесь, Тимофей Палыч, салфет вашей милости… Эх, Тимоха. А ведь хороший был парень, мастер на все руки, а польстился на мундир, на саблю, на фараоновский почет паскудный, на дармовую выпивку. Какой там почет, все фараонов ненавидели, только улыбочки делали им сладенькие, а как отвернется, кукиш показывали, а то и другое, посрамней.

Разошлись наши дорожки. Родич женился — начальство приказало остепениться, — в невесты подыскал дочку лавочника, страшна как смертный грех, косопузая, физиономия в ряби, волосенки жидкие. Зато приданое получил и стал у тестя жить как у Христа за пазухой. Мы встречались только ненароком, на улице, кивнем да и разойдемся. Зато батя к нему наведывался часто — понятно, по какой причине. И меня поучал: подрастай, дуролом, тебе Тимофей Палыч — он Тимоху и заглазно так называть стал — протекцию составит, пойдешь по его стопам, сыт, пьян и нос в табаке. Я на отцовы речи помалкивал, старшим перечить не положено, да и что проку с батей спорить, его не переделаешь.

9

Я все про тех, казненных, думал. Никакие не баре они — теперь доподлинно известно, — из крестьян, из мещанского сословия… Софья Перовская, правда, генеральская дочка, но ведь ушла из семьи, не захотела жить в богатстве и праздности, — значит, какой-то в том смысл есть, когда человек по доброй воле отказывается от богатства и на смерть идет — не за себя, за других. И

Продолжить чтение
Еще от автора Валентин Петрович Ерашов
Тайна янтарной комнаты

В первые послевоенные годы была организована комиссия по розыскам сокровищ, украденных гитлеровцами. Комиссия проделала большую работу, целью которой являлось возвращение советскому народу принадлежащего ему достояния. Поиски янтарной комнаты продолжаются и сейчас.Книга построена на документальной основе. Авторы ее, участники розысков янтарной комнаты, использовали многочисленные архивные и музейные документы, относящиеся к описанию похищенного сокровища и изложению его истории, справочные и монографические материалы по истории Кенигсберга, а также материалы комиссии по розыскам янтарной комнаты.

Убийцы в белых халатах, или Как Сталин готовил еврейский погром

Дело «кремлевских врачей», или «убийц в белых халатах», как называла их советская печать, должно было послужить поводом для большого еврейского погрома в СССР. Сталин планировал выслать евреев из Москвы, Ленинграда и других крупных городов Советского Союза, а лидеров еврейского национального движения — повесить на Красной площади. Смерть Сталина помешала осуществлению этого плана, но если бы вождь прожил хотя бы еще несколько месяцев, страна содрогнулась бы от ужаса…Основываясь на документах и свидетельствах очевидцев, автор данной книги приводит точную историческую реконструкцию того, что должно было начаться в середине марта 1953 года.

Командировка в юность

Писатель Валентин Петрович Ерашов живет и трудится в Калининграде. Его перу принадлежат сборники повестей и рассказов: «Рассвет над рекой», «Человек живет на земле», «Поезда все идут…», «Бойцы, товарищи мои», «Лирика», «Рассказы», повести «Человек в гимнастерке», «За семь часов до полудня», «Июнь — май», «Тихая осень» и другие. Значительная их часть посвящена людям наших Вооруженных Сил.Это не случайно: почти вся жизнь писателя связана с Советской Армией. В ее ряды семнадцатилетний комсомолец Валентин Ерашов был призван в годы Великой Отечественной войны.

Семьдесят девятый элемент

Где-то в далекой пустыне Средней Азии, в местах, пока обозначенных на картах лишь желтым пятном, живут геологи. Они ищут семьдесят девятый элемент — золото. Жизнь их, полная трудностей, насыщенная подлинной романтикой, казалось бы, самая обыкновенная и в то же время совершенно необычная... Эта повесть Валентина Ерашова, автора многих сборников лирических рассказов и повестей, написана по непосредственным впечатлениям от поездки в пустыню, где живут и трудятся геологи. Писатель отходит в ней от традиционного изображения геологов как «рыцарей рюкзака и молотка», рассказывает о жизни современной геологической экспедиции, рисует характеры в жизненных конфликтах.

Коридоры смерти. Рассказы

«Что было бы, если бы Сталин умер неделей позже?..» — этим отнюдь не риторическим вопросом задался писатель Валентин Ерашов в своей книге «Коридоры смерти», жанр которой он сам определяет как «историческую фантазию». Заметим, однако, что страшные события, черед которых прослеживается в повести изо дня в день, не столь уж фантасмагоричен: за ними стоят исторические реалии, подтвержденные свидетельствами современников и документами.

На склоне лет…

В послесловии к 20 тому собрания сочинений Жюля Верна рассказано о влиянии различных событий в жизни писателя и его политических взглядов на сюжеты двух поздних романов.

Рекомендуем почитать
Конвейер ГПУ

Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.

Мир мой неуютный: Воспоминания о Юрии Кузнецове

Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.

История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 10

«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».

История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 5

«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.

Борис Львович Розинг - основоположник электронного телевидения

Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.

Главный инженер. Жизнь и работа в СССР и в России. (Техника и политика. Радости и печали)

За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.

Ударивший в колокол

Творчество Льва Славина широко известно советскому и зарубежному читателю. Более чем за полувековую литературную деятельность им написано несколько романов, повестей, киносценариев, пьес, много рассказов и очерков. В разное время Л. Славиным опубликованы воспоминания, посвященные И. Бабелю, А. Платонову, Э. Багрицкому, Ю. Олеше, Вс. Иванову, М. Светлову. В серии «Пламенные революционеры» изданы повести Л. Славина «За нашу и вашу свободу» (1968 г.) — о Ярославе Домбровском и «Неистовый» (1973 г.) — о Виссарионе Белинском.

Река рождается ручьями

Валерий Осипов - автор многих произведений, посвященных проблемам современности. Его книги - «Неотправленное письмо», «Серебристый грибной дождь», «Рассказ в телеграммах», «Ускорение» и другие - хорошо знакомы читателям.Значительное место в творчестве писателя занимает историко-революционная тематика. В 1971 году в серии «Пламенные революционеры» вышла художественно-документальная повесть В. Осипова «Река рождается ручьями» об Александре Ульянове. Тепло встреченная читателями и прессой, книга выходит вторым изданием.

Тетрадь для домашних занятий

Армен Зурабов известен как прозаик и сценарист, автор книг рассказов и повестей «Каринка», «Клены», «Ожидание», пьесы «Лика», киноповести «Рождение». Эта книга Зурабова посвящена большевику-ленинцу, который вошел в историю под именем Камо (такова партийная кличка Семена Тер-Петросяна). Камо был человеком удивительного бесстрашия и мужества, для которого подвиг стал жизненной нормой. Писатель взял за основу последний год жизни своего героя — 1921-й, когда он готовился к поступлению в военную академию. Все события, описываемые в книге, как бы пропущены через восприятие главного героя, что дало возможность автору показать не только отважного и неуловимого Камо-боевика, борющегося с врагами революции, но и Камо, думающего о жизни страны, о Ленине, о совести.

Сначала было слово

Леонид Лиходеев широко известен как острый, наблюдательный писатель. Его фельетоны, напечатанные в «Правде», «Известиях», «Литературной газете», в журналах, издавались отдельными книгами. Он — автор романов «Я и мой автомобиль», «Четыре главы из жизни Марьи Николаевны», «Семь пятниц», а также книг «Боги, которые лепят горшки», «Цена умиления», «Искусство это искусство», «Местное время», «Тайна электричества» и др. В последнее время писатель работает над исторической темой.Его повесть «Сначала было слово» рассказывает о Петре Заичневском, который написал знаменитую прокламацию «Молодая Россия».