Прелестница - [76]

Мег слушала его мольбы со слезами на глазах. Его нежность и пылкие уверения трогали ее, она желала бы согласиться, но сердце оставалось глухо к его мольбам. Она слегка коснулась его щеки рукой в перчатке и со всей мягкостью, на какую была способна, отказала ему. Монтфорд прижал ее руку к лицу, а потом поцеловал ее ладонь. Он тихо сказал: «Я обещаю вам, Маргарет, я не стану больше досаждать вам».

Последовало неловкое молчание. Он встал и усадил ее в кресло у камина. Но вскоре, преодолев уязвленное самолюбие, оживился и стал занимать ее разговором. Наступал вечер. Крутые холмы, поросшие буком, уступали место пологим склонам, где паслись стада овец. Мимо окна прошествовало стадо гусей, направлявшихся к мелкому пруду, где они обитали среди высоких камышей. Обвивавшая фасад гостиницы жимолость сквозь открытые окна наполняла комнаты ароматом. Вполне успокоившаяся, Мег наслаждалась черепаховым супом, холодной олениной, пирогом с голубями, свежим хлебом и на десерт малиной со сливками. Теперь, когда события последних двух недель остались позади, она испытывала огромное облегчение. Единственная трудность заключалась только в том, чтобы помириться с отцом.

Однако не прошло и получаса, как они пустились в дорогу, и Мег почувствовала, что чудесный ужин заворочался у нее в желудке. Дрожь пробегала по ней, хотя Монтфорд и закутал ее своим плащом; малина никак не хотела улечься в ней и дать покой. Только всячески стараясь сохранять спокойствие, глубоко дыша и забываясь время от времени сном, Мег смогла не разболеться окончательно.

А теперь сломалась ось. Ну что же, по крайней мере, она сможет отдышаться, пока чинят карету.

Глядя в темноту, она с трудом различила очертания довольно высокого холма. Мег нахмурилась. Линкольншир, насколько ей было известно, представлял собой преимущественно болотистую равнину. Она никак не ожидала увидеть такой ландшафт. Внезапно из облаков появилась луна, и на мгновение вся округа озарилась светом. До Мег снова донесся запах вереска, с новой силой воскресивший в ней воспоминания о поездке в Озерную область.

Поднявши голову с подушек, Мег резко выпрямилась. Скала над дорогой, подступавшие со всех сторон холмы и запах вереска — все говорило ей о том, что она в Камберленде, далеко на север от Шропшира, вблизи границы с Шотландией.

Внезапно она все поняла, и ужас охватил ее. Она взглянула на Монтфорда. Вся мягкость и нежность исчезли с его лица. Он смотрел прямо перед собой, выпрямив упрямый подбородок.

— Я надеялся, что вы проспите всю оставшуюся дорогу. Мне не хотелось бы истерики, что в любом случае было бы вас недостойно. Завтра вы станете моей женой. Я полагаю, быть леди Монтфорд не такая уж плохая участь для любой женщины.

Мег едва понимала, что он говорит ей. Она и Камберленде, значит, он везет ее в Гретна-Грин.

— Вы шутите! — воскликнула она. — А как же все ваши дружеские излияния? А ваша тетушка?

— Она умерла десять лет назад, — он, смеясь, погладил ее по руке, — она по нас скучать не будет.

Мег была готова упасть в обморок, но она удержалась. Розамунда из Альбиона могла это себе позволить, но Мег, наблюдая за Монтфордом, понимала, что ей следует быть начеку. Если он оказался способен на такое предательство, он может быть способен и на худшее! С сильно бьющимся сердцем она продолжала следить за ним, пытаясь сообразить, что ей делать дальше.

— Вы негодяй! — воскликнула она наконец.

— Вы должны понимать, дорогая, что у меня не было выбора, — сказал он. — Еще год назад я решил, что вы будете моей женой, и когда представилась эта возможность — необходимость вам бежать от Уортена, — что мне оставалось делать, как не пойти вам навстречу и в то же время осуществить свое собственное желание?

— Уортен предупреждал меня, но я была слишком упряма и своевольна. К тому же я легкомысленно полагала, что хорошо знаю вас обоих, что на самом деле далеко от истины. Ничего не скажешь, истина! Большего заблуждения невозможно и вообразить!

— Ну-ну, милочка, — сказал Монтфорд устало, — не нужно так упрекать себя. Вы славная женщина и при этом необыкновенно доверчивая.

— Да, — согласилась Мег. — Только почему я доверилась вам, а не Уортену? Чего стоит доверие, если оказывать его тем, кто его недостоин?

Монтфорд засмеялся.

— Ваш особый взгляд на жизнь всегда забавлял меня, мисс Лонгвилль. А что до Уортена, я о нем невысокого мнения. Он недостоин звания джентльмена. Кем только я не называл его разве только не жалким трусом, и он не обращал никакого внимания. Однако есть особое удовольствие в том, чтобы отнять у него такой приз.

Мег отвернулась, пораженная его словами, его манерой, гнусностью его замыслов. Какая ирония в том, что он отказывает Уортену в звании джентльмена только потому, что виконт не принимал вызовов на дуэль, думала Мег. А ведь она судила об их характерах исключительно на этом основании.

Мег содрогнулась, но не от холода, а от внезапного познания самой себя. То, что открылось ей, волновало ее больше, чем ситуация, в которой она оказалась, — одна, в сломанном экипаже, наедине со своим похитителем. Она совершила страшную ошибку, и больше всего ее терзала не столько перспектива быть до конца дней связанной с очень дурным человеком, сколько мысль о том, что в Шропшире остался тот, кто с каждым часом становился ей все дороже. Она узнала правду о себе самой, и это откровение потрясло ее до глубины души: она дура, жалкая, тщеславная, никчемная идиотка. Она гордилась своими принципами и убеждениями, когда на самом деле она не что иное, как нелепое творение собственных фантазий.