Прелат - [45]

Егерь замер, подавшись очарованию зрелища, дог насторожился и застыл на месте. Под бежево-коричневой кожей животного мягко переливались мускулы, великолепные рога издалека казались своеобразной короной.

Буквально мгновенье тёмные, миндалевидные, влажные глаза оленя изучали человека и его собаку, затем зверь развернулся, скрывшись в чаще леса. В утренней тишине слышался стук его копыт. После этого егерь и его дог вернулись в лагерь: король и придворные предвкушали кровавое зрелище.

Глава 15

Егерь в сопровождении блистательной кавалькады вернулся к тому месту, где встретил красавца-оленя. Раскачивались перья на шляпах, одетых в шелка и бархат придворных, правда, несколько утомлённых вынужденной кочевой жизнью. Но её недостатки порой скрашивались остротой ощущений, которые они предвкушали получить в скором времени.

Принцесса Жозефина в окружении своих фрейлин, одетых в тёмно-вишнёвые бархатные платья с длинными ниспадающими рукавами, отороченные лисьем мехом по последней моде, держались обособленно и не собирались участвовать в гоне. Жозефина недавно рассталась с очередным любовником и откровенно скучала.

Графиня Элеонора де Олорон, напротив, в отличие от принцессы, горела желанием насладиться бешеной скачкой, а затем увидеть, как «король охоты» пронзит пикой взмыленное разгоряченное животное, словно булавкой пёструю бабочку.

Внешний графини вид: строгое изумрудное платье, берет, высокие сапожки; удобное женское седло, говорили сами за себя – она намерена не отставать от гона, следуя за королём Франциском и герцогом Монморанси.

Королевский конь чувствовал предстоящую скачку, и с нетерпением бил копытами землю, готовый в любую секунду, по воле седока, воспарить над землёй. Франциск же почти не испытывал волнения охотника, за много лет своей кочевой жизни, он исколесил всё королевство, пресытившись абсолютно всем. Теперь единственным «предметом», доставляющим ему истинное удовольствие, была графиня Элеонора де Олорон. Король беспрестанно посылал ей нежные взгляды, та же не оставалась в долгу, обворожительно улыбаясь в ответ.

Дон Альварес ди Калаорра присоединился к возбуждённой толпе придворных. Его заметил герцог Монморанси, ибо не сделать этого было просто не возможно: идальго был красив, изысканно одет, а самое главное – богат, причём так, что желал приобрести заброшенные земли Лангедока, которые вот уже двести лет как пустовали, разорённые былыми Альбигойскими воинами[71].

Дон Альварес постарался, чтобы слухи о его богатстве облетели охотничий королевский лагерь в течение утра, и ни у кого из придворных не возникло сомнений по этому поводу. Герцог Монморанси, как доверенное лицо Франциска, решал многие государственные вопросы, в том числе и земельные. Он предвкушал крупный куш, который сорвёт с испанского идальго, милостиво улыбаясь дону Альваресу. Придворные шептались, с интересом обсуждая нового вельможу, появившегося при дворе.

Дон Альварес разместился недалеко от министра де Бризе и его очаровательной супруги, неожиданно заметив, как к Элеоноре подъехал монах на лошади – они обменялись несколькими фразами, после чего тот растворился в толпе придворных. Сомнений не было – это Арман, бывший настоятель монастыря Святого Доминика в Шоле.

Дон Альварес и Хуан многозначительно переглянулись, что означало: телохранитель возьмёт бывшего настоятеля на себя, и постарается задержать его.

Элеонора пребывала в прекрасном настроении, она остроумно шутила, всячески подчёркивая свою беспечность. Лишь один дон Альварес знал цену этим шуткам: Бастард Сворд в ножнах снова отливал таинственным светом. Идальго постарался прикрыть его длинным плащом, дабы не привлекать внимания окружающих. Сам же он ощущал леденящий холод, исходящий от графини, ему стало страшно: а вдруг ничего не получиться? – что тогда?

Впереди придворных колыхалось целое море собачьих хвостов, псари едва сдерживали своих питомцев, готовых броситься по следу, преследуя добычу. Теперь, когда все были в сборе, распорядитель охоты подъехал к королю. Франциск кивнул, что означало: начинайте!!! По сигналу распорядителя, один из псарей спустил с поводков двух собак. Псы с егерем углубились в лес в поисках лежбища оленя.

Далёкий лай известил, что гончие взяли след. За лаем послышался высокий сигнал горна, и король-охотник со свитой ринулись вперёд. Тотчас же псари спустили с поводков гончих и борзых, удерживая лишь бордоских и маалосских догов, закованных в панцири и кольчугу, ибо их черёд ещё не настал.

Собаки немедля бросились в лес, за ними последовала королевская кавалькада, принцесса Жозефина и её дамы скучным взором проводили охотников, снедаемых жаждой крови и острых впечатлений.

Хуан отыскал в пёстрой толпе всадников бывшего настоятеля и сел ему «на хвост», стараясь не отставать, что, впрочем, оказалось делом несложным, ибо монах никогда не слыл искусным наездником. Арман почувствовал: его преследуют! Но что же делать? Звать на помощь? Что тогда он скажет? Поэтому монах решил не сдаваться, тянуть время, ибо знал, что скоро всё закончится.

Графиня прекрасно держалась в седле, её лошадь мчалась прямо за королевским Обероном, чёрным жеребцом арабских кровей. Оберон летел над землёй, словно птица, возбуждённая погоней стервятника. Король же не терял головы и контролировал ситуацию: парфорсная охота не так безопасна, как это кажется на первый взгляд. Он чувствовал, что Элеонора мчится позади, поэтому старался несколько осадить темпераментного жеребца, опасаясь: как фаворитка перенесёт столь безумную скачку?