Прекрасный желтый Дунай - [52]

Илья Круш понимал теперь, почему хозяин всегда обходил прибрежные города.

Двое матросов безотлучно находились рядом с лоцманом, чтобы помогать ему в маневрировании. Баржа не только отдавалась воле течения, но и, высоко подняв парус, использовала западный бриз. К пяти часам она должна была достичь моря.

Лацко, обеспокоенный исчезновением господина Егера, нервно вышагивал взад и вперед по палубе. Порой он выходил на нос и вглядывался в горизонт.

Наконец матрос, сидевший у флагштока, закричал:

— Черное море!

И в самом деле, через расширяющееся Килийское гирло показалась линия горизонта, образованная водой и небом.

Илья Круш уже видел ее. Через час настанет конец его путешествию, и — увы! — совсем не в тех обстоятельствах, на которые он рассчитывал!

Но еще он увидел корабль под парами, который шел в открытом море на траверзе острова Лети.

То не был военный корабль под турецким или русским флагом, нет, то было торговое судно, ничем не выдававшее своей национальной принадлежности.

«Они ждут этого прохвоста-контрабандиста, а он ждет их», — подумал Илья Круш.

И не ошибался. Пароход подал сигнал, на его фок-мачте показался огонь. Баржа ответила, троекратно приспустив флаг.

Пароход немедленно изменил курс и направился к барже.

— Ну вот, — прошептал Илья Круш, — настало время выполнить свой долг.

И он слегка повернул штурвал влево, чтобы несколько отклониться на северо-восток.

Ни Лацко, ни его товарищи не заметили ничего подозрительного в этом маневре. Впрочем, им не оставалось ничего другого, как положиться на лоцмана, который уже десять дней умело управлял их судном.

Тем временем пароход приближался к гирлу, через полчаса он будет уже борт о борт с баржей под укрытием острова Лети, на спокойной воде, где можно перегрузить товар.

Внезапно раздался ужасающий скрежет. Баржа сотряслась до самого днища. Мачта переломилась в основании, парус рухнул, накрыв широкими складками матросов, стоявших на носу.

Судно врезалось в песчаный бар[126], который пересекал в этом месте Килийское гирло. Илья Круш прекрасно знал о нем.

Какая разразилась брань, и с какой яростью Лацко набросился на лоцмана!

Этот человек, такой простой и такой отважный, ни секунды не сомневался в том, какая участь его ждет: он жертвовал своей жизнью.

Лацко не потребовал объяснений, страшным ударом он повалил Илью на палубу.

Контрабандистам следовало действовать как можно быстрее: еще не все было потеряно. Баржа только села на мель. Днище не пробито, вода внутрь не поступает, и, когда пароход подойдет, можно будет перенести груз, остававшийся в целости и сохранности.

Но каково было разочарование Лацко и его людей! Вместо того чтобы подойти к барже и помочь ей выпутаться из беды, пароход развернулся и на всех парах устремился в открытое море.

Через четверть часа баржа была захвачена экипажем сторожевого таможенного корабля. Пароход заметил его, когда вышел из-за мыса острова Лети. Понимая, что игра проиграна, и не имея никакой возможности принять на борт Лацко и его людей, он поспешно устремился на восток.

Один из тех, кто находился на борту сторожевика, опережая других, бросился на палубу баржи и, пока тридцать таможенников захватывали яростно сопротивлявшегося Лацко и его сообщников, побежал к корме, где без сознания лежал Илья Круш. Он приподнял его, положил голову бедняги себе на колени и привел в чувство. Когда лоцман открыл глаза, он вскричал:

— Как, господин Егер?!

— Не господин Егер, мой милый Круш, а Карл Драгош, шеф полиции Международной комиссии!

И в самом деле, это был он. Чтобы выследить контрабандистов и получить возможность наблюдать за рекой, не вызывая подозрений, он решил пуститься в плавание вместе с Ильей Крушем, и нетрудно догадаться, почему он уделял такое внимание всем кораблям, которые спускались вниз по Дунаю. На берегу агенты вводили шефа полиции в курс всего происходящего. Именно так в Вене его предупредили, что банда Лацко переправляет товар у предгорий Малых Карпат, и он командовал отрядом в той неудавшейся стычке. Затем господин Егер, точнее Карл Драгош, вновь присоединился к Илье Крушу, чтобы продолжить путешествие. Мы знаем, как зародились его подозрения относительно баржи Лацко. Подозрения эти подтвердились и наблюдениями Ильи Круша. Тогда в ночь с 17 на 18 июля Драгош, не колеблясь, бежал с баржи, даже не предупредив компаньона. Ловко открыв старый замок, он вышел из каюты, проскользнул на корму и, рискуя утонуть, бросился в воду. Дерзкий план удался, шеф полиции смог доплыть до берега. Его приютили в одной маленькой деревушке, где он просушил одежду, а на рассвете отправился в путь. Затем он пересек реку и через двенадцать часов примчался в Килию. Там, представившись, он получил в свое распоряжение сторожевой корабль, который, к счастью, находился в порту. Но, если бы баржа не села на мель при выходе в море, возможно, Карл Драгош прибыл бы слишком поздно и не успел бы захватить товар, и, несомненно, Лацко вместе со своими людьми, перейдя на борт парохода, избежал бы приговора, который его ожидал.

Карл Драгош рассказал все Илье Крушу и добавил:

— Во всяком случае, то, что баржа так кстати села на мель, — это потрясающая удача…