Прекрасный желтый Дунай - [36]

— Я все объясню, — заявил председатель. — Но сначала скажите еще раз: вас действительно зовут Илья Круш?

— Верно.

— Вот и неверно! Вы вовсе не Илья Круш…

— А кто же я, по-вашему?

— Вы Лацко, главарь контрабандистов!

— Я… Лацко?!

Илья Круш очень хотел опротестовать это утверждение, но голос его потонул в криках, раздавшихся в зале.

Тогда председатель зачитал полученное им письмо. Да, оно содержало весомые улики против некоего Ильи Круша. Разве здравомыслящему человеку придет в голову идея ловить рыбу на всем протяжении Дуная, если только этот план не предназначался для маскировки совсем иных дел… Пресловутый Лацко до сих пор не был схвачен только потому, что скрывался под именем Ильи Круша. Он знал, что его обложили со всех сторон, и не осмеливался подняться на борт одного из тех кораблей, что подлежат полицейскому или таможенному досмотру… Железная дорога была ему заказана так же, как и дорога по реке… Отсюда возникла идея принять участие в состязании в Зигмарингене, а затем, после успеха, достигнутого там то ли благодаря ловкости, то ли благодаря случаю, был составлен и предан огласке план спуститься по Дунаю весьма необычным манером! На плоскодонке, которая проходила незамеченной, плывя по течению так же, как его корабль или корабли, за которыми он следил днем и ночью, с которыми мог оставаться на связи и за тайной погрузкой которых мог наблюдать, не вызывая ничьих подозрений… Короче, все эти аргументы оборачивались против обвиняемого и делали из него настоящего Лацко и мнимого Илью Круша.

Когда бедняга все выслушал, он был весьма удручен. Тысяча страхов терзали его мозг, глаза ослепли, уши оглохли, разум помутился.

«Неужели волей случая я стану Лацко и не буду больше Ильей Крушем?» — подумал он.

Наконец рыболов, ставший вдруг контрабандистом, вышел из оцепенения и попросил председателя хотя бы навести справки о нем в Раце, в его родном городе, чтобы удостоверить его личность. Снисходительно и по-прежнему насмешливо председатель Рот пообещал ему сделать это в самые кратчайшие сроки, после чего его вновь препроводили в тюрьму. Но никто не сомневался, что он — бандитский главарь, прячущийся под личиной лауреата «Дунайской удочки»!

Тут, однако, следует заметить, что если абсолютное большинство жителей Пешта поверили в версию комиссии, то жители Буды дружно придерживались противоположного мнения. Здесь крушисты, там антикрушисты. Спор ради спора.

Прошла еще одна, дурная для Ильи Круша, ночь, на этот раз бессонная. Разумеется, он чувствовал себя столь же невинным, как новорожденное дитя. Но разве от этого легче? Сколько юридических ошибок признано слишком поздно!

Внезапно его пронзила мысль… А как же господин Егер? Никто ни словом не обмолвился о господине Егере? Значит, они не знают, что он был с ним в лодке?

Да, никто этого не знал. В Ульме вряд ли это привлекло чье-либо внимание… Затем, поскольку Илья Круш стремился не появляться на публике, господин Егер также остался незамеченным… И наконец, его не было на борту, когда в Пеште лодку захватили полицейские.

«Великий Боже, а вдруг мой попутчик и есть… — подумал он и тут же с негодованием отбросил это предположение. — Нет, — повторял рыболов, — нет! Такой превосходный человек! Ах! Хорошо, что я ничего не сказал о нем. Они осудили бы и его и решили, что это он Лацко, а мой товарищ знать его не знает, так же как и я! Какое счастье, что председатель не выведал, что мы путешествуем вдвоем… Я не скажу ни слова! Нет! Ничего не скажу!»

Да, у славного рыболова оказался славный характер. Он не хотел даже задерживаться на мысли, что господин Егер и есть Лацко, ловкий и жестокий контрабандист. И тем не менее упорство, с которым его новый друг рассматривал дунайские суда… его визиты в города… отсутствие как раз в тот момент, когда отряд Карла Драгоша потерпел поражение… Не следовало ли из всего этого сделать соответствующие выводы? Ну, конечно нет! Илья Круш не станет делать никаких выводов! Он не сомневается, что если бы господин Егер приехал в Пешт, то, не колеблясь, выступил бы гарантом его порядочности. Впрочем, его и так признают невиновным, как только из Раца пришлют необходимые документы.

Весь следующий день Илья Круш провел в напрасных ожиданиях, его так и не вызвали в Международную комиссию. Очевидно, еще не пришли сведения, запрошенные в Раце.

Четвертого июня Илья Круш в одиночестве предавался размышлениям — ему еще не предъявили никаких юридических обвинений, и никто из адвокатов не пришел к нему, чтобы поговорить по существу дела. Оставалось лишь беседовать с самим собой. Все время мысли возвращались к господину Егеру. Наверняка так называемое «дело Круша» получило широкую огласку и уже достигло ушей его друга. Следовательно, господин Егер знает об аресте компаньона и не будет искать с ним встречи ниже по течению Дуная, а, напротив, поторопится в Пешт, чтобы выступить в его защиту…

«Вот только, — думал наш славный герой, — не побоится ли он, что его самого примут за главаря бандитов Лацко, как это случилось со мной? Перспектива очутиться за решеткой кому угодно покажется малопривлекательной».